Как резчик Владимир Салчак превращает агальматолит в национальное достояние Тувы

В Туве живет единственный в мире тюркоязычный народ, исповедующий буддизм. Местные археологические находки заставляют переписывать мировую историю. Даже тувинские почтовые марки, выпущенные в период существования Тувинской народной республики, с 1921 по 1944 годы, являются одними из самых редких в мире. И именно в Туве сохранилось и продолжает развиваться редчайшее камнерезное искусство — резьба по агальматолиту.

Этот солнечный камень добывают в горах Бай-Тайги на западе республики. Практически все жители села Кызыл-Даг, расположенного неподалеку от месторождения, владеют искусством резьбы по агальматолиту, который здесь называют чонар-даш — «податливый камень». В одной небольшой деревне проживают 27 членов Союза художников России, народный художник РФ, заслуженные художники Тывы. Они вырезают из чонар-даша фигурки животных: коней, верблюдов, оленей, а также сказочных львов-арзыланов, которые, как говорят легенды, никогда не показываются людям и лишь иногда посылают в селения своих младших наместников — собак. Во всем мире ценятся уникальные шахматы из этого камня, выполненные в особой местной стилистике: короля изображает лама, слона — верблюд, а в роли ферзя выступает грозный арзылан.

«Русская планета» встретилась с одним из мастеров этого древнего искусства — членом Союза художников России, заслуженным работником Республики Тува, камнерезом, музыкантом, изготовителем музыкальных инструментов, учителем высшей категории Владимиром Салчаком.

Говорящий мозг дракона

Работы камнереза из маленькой деревушки стоят в кабинетах федеральных чиновников. Резные наборы, стаканы для карандашей, пресс-папье и прочие затейливые предметы сделаны руками Владимира Салчака и других местных мастеров.

– У нашей республики дотационный бюджет, — застенчиво улыбается мастер. — Поэтому нашим чиновникам очень часто приходится приезжать в Москву и решать вопросы о выделении денег Туве. С пустыми руками у нас приходить с просьбой не принято. А что можно подарить людям, которых, скажем так, тяжело удивить? Выручают изделия нашей работы. Говорят, что в московском министерстве финансов они стоят уже едва ли не в каждом кабинете. А мы рады, что помогаем нашей Туве тем, чем можем.

На каждый такой сувенир уходит 3–4 месяца работы. Причем затягивать с обработкой нельзя — агальматолит мягок и податлив только в первое время после того, как извлечен из земли. Вначале на ощупь он напоминает кусок мыла — настолько у него гладкая поверхность. Но чем дольше камень лежит на воздухе, тем больше твердеет. С годами этот достаточно мягкий минерал становится твердым как гранит, и работать с ним становится почти невозможно. Поэтому мастеру нужно спешить. Но стоит сделать одно неверное движение — и все, изделие испорчено. Склеить агальматолит нельзя.

Владимир Салчак любит пересказывать тувинскую легенду о том, как появился этот уникальный минерал. Однажды два дракона вступили в жестокую схватку друг с другом. Один из них получил смертельную рану, упал на землю и сразу же превратился в камень. Агальматолит — это окаменевший мозг дракона. А значит, и относиться к нему нужно с уважением. Каждый камень следует долго держать в руках, рассматривать — и тогда он сам подскажет, что из него нужно сделать. Не человек выбирает, что вырезать из агальматолита, а сам чонар-даш говорит ему, чем он хочет стать.

Сидеть без дела мастер не привык, поэтому с порога предлагает:

– А давайте, пока мы разговариваем, я вам что-нибудь на память сделаю.

 Я попросила вырезать сову. Владимир Шомбулович на минуту задумывается и радостно восклицает:

– Да, есть у меня такой камень, из которого отличная сова получится! Я все не знал, чем он будет, а сейчас вы сказали про сову — и я наконец-то понял, что это будущая птица.

Он достает коробку с камнями, сразу же выбирает нужный кусок агальматолита и принимается за работу. Через час из камня выглядывает голова совы, а потемневшие края превращаются в крылья. Кажется, что мастер просто помогает птице появиться на свет, и сделать это легко и просто. Но стоило попроситься самой сесть за верстак и попробовать провести хоть одну линию, как стало понятно: нет, вся эта легкость обманчива. Чтобы за час вырезать из агальматолита хотя бы простой кубик, нужны годы тренировок.

«Мой способ быть россиянином»

Сам Владимир Салчак резьбой по камню увлекся относительно поздно. Ему было уже 28 лет, когда он решил оставить работу преподавателя в школе и поступить в ученики к Хертеку Тойбухаа, легендарному тувинскому камнерезу. Первой его работой стала фигурка лошади.

– Любовь к лошадям у меня в крови. Когда я был ребенком, мои дяди отгоняли от кобылы жеребенка, и я пил молоко прямо из сосков, — вспоминает художник. — Первый раз проехал верхом года в три, и удержался, не упал. А когда стал взрослым, то начал разводить лошадей. Я не представляю своей жизни без них. Старики научили меня, как распознать будущего отличного коня еще в утробе матери — по тому, как его морда выпирает из живота кобылы за месяц до родов. Мы с одним моим другом даже поучаствовали в возрождении конных скачек в Тыве — разводили в совхозе донских скакунов, у нас был табун почти в 600 голов. Если воспитывать дончаков правильно, получаются отличные лошади, преданные. К коню нужно относиться как к агальматолиту — любить, видеть скрытые возможности и помогать их раскрыть. И ни в коем случае нельзя допускать никакого насилия.

Агальматолитовые кони принесли Владимира Салчака прямиком к успеху и признанию. И тогда он задумался: пора что-то изменить в традиционном камнерезном искусстве с жесткими устоявшимися канонами. Рамки скифского звериного стиля показались Владимиру Салчак слишком тесными. Так появилось его направление — пустотелая резьба.

– Первой моей работой такого рода стала «Юрта». Сделать именно юрту я решил потому, что для нас, тувинцев, она всегда имела особое, сакральное значение. Это дом, очаг, центр мироздания. Мне хотелось показать, насколько она прочна и одновременно легка. Хотелось показать, что у нее тоже есть душа. Пришлось придумывать особую технологию, которую другие мастера назвали революционной. Он очень трудоемкая, но зато открывает неограниченный простор для фантазии.

Новая технология открыла перед мастером и новые возможности. Теперь он может изготовить на только маленькие фигурки зверей из чонар-даша, но и корону для королевы красоты или субурган — буддийскую ступу. А вдохновение черпает в богатой культуре родной Тувы.

– Мы, тувинцы, очень многое унаследовали и от наших предков, и от соседних стран — Китая, Монголии, Бурятии, Тибета. К тому же у нас такая красивая природа, что она любого человека превратит в художника. Главное, это не забывать, что ты художник, а не ремесленник, не гнаться за наживой. Когда искусство становится коммерческим, оно теряет душу. Настоящее искусство порождает только истинная, неподдельная любовь к своей культуре. Нужно знать историю своего народа, его легенды, песни, традиции, обычаи, и только тогда, отталкиваясь от корней, от истоков, можно создать нечто действительно ценное. Для меня камнерезное искусство — это мой способ быть настоящим сыном тувинского народа, быть россиянином.

«Пусть камень поет»

Тувинский художник увлечен музыкой. Он сумел не только стать признанным мастером игры на тувинском национальном инструменте бызаанчы, но и усовершенствовать его. Благодаря Салчаку, этот смычковый инструмент, похожий на большую скрипку или маленькую виолончель, обзавелся еще одной струной.

– Первый раз я взял в руки бызаанчы в четыре года. Я был просто очарован его звучанием, напоминающим живой человеческий голос, — вспоминает художник. — А играть на нем меня научил мой отец. Он и сам до глубокой старости не выпускал его из рук. Потом, уже много лет спустя, я окончил Кызыльское училище искусств, чтобы научиться профессионально владеть этим удивительным инструментом. А еще через некоторое время придумал пятиструнный бызаанчы — у обычного струн четыре. Как мне кажется, с пятой струной звучание стало богаче, расширился диапазон. Такой бызаанчы не уступает скрипке, на нем можно исполнить любые классические произведения. Я с ним не расстаюсь никогда.

Все свои бызаанчи Владимир Салчак делает сам. А один из них полностью вырезал из дорогого его сердцу агальматолита. Говорит: «Пусть камень поет». По словам мастера, звучание чонар-даша меняется в зависимости от того, какого он цвета. Бело-голубые камни звучат звонче, красноватые — глуше, тоскливее.

– Я разный агальматолит даже по запаху могу отличить, — улыбается он. — И сразу чувствую, когда захожу в чей-нибудь дом, что в нем работают с чонар-дашем. В таком доме по-особому пахнет: землей и еще чем-то таким родным, приятным.

В списке многочисленных талантов Владимира Солчака есть еще и художественная обработка кожи, и ювелирное дело, и чеканка по цветному металлу. Чтобы возродить эти почти утраченные в Туве ремесла, мастер объехал Горный Алтай, Хакасию, Бурятию, Монголию — все регионы, где сохранились очаги древнего промысла. Собирал по крупицам, изучал, додумывал и пробовал.

– Я очень горжусь, что с моим другом Сергеем Кочаа мы сумели восстановить технологию изготовления когээржиков, — с гордостью говорит Владимир. — Это такой особой формы кожаный сосуд, в котором тувинцы всегда хранили араку — наш национальный алкогольный напиток из молока. Из-за того, что кожа окуривается дымом, когээржик никогда не теряет форму, и с годами становится только красивее — на нем лучше видны тисненые узоры. А еще такие сосуды можно использовать как маракасы — нужно всего лишь положить в них мелкие косточки — кажыктар. Еще одно достижение: мы возродили изготовление ножей и традиционных конских упряжей. Да что говорить, хорошая у меня получилась жизнь. Сейчас, оглядываясь назад, даже вообразить не могу, как я все успевал. И в школе преподавал — черчение, рисование, пение. И кружки вел — по вольной борьбе, танцам. И лошадей разводил. Помогал родителям по хозяйству. Охотился. Играл на бызаанче, делал их. Каждый день пробегал по 15 км. Во всех выставках камнерезных участвовал, по 10 работ в месяц изготавливал. Наверное, у меня все это получалось, потому что очень уж мне хотелось снова увидеть Туву такой, какой она была когда-то — богатой мастерами, сохранившей и преумножившей традиции предков. Очень надеюсь, что мне удалось внести и свою скромную лепту в духовное и культурное возрождение нашей республики. А что будет дальше — пока не знаю. Поживем — увидим. Хочется верить, что свой долг тувинскому народу я уже отдал.