12 июня 1966 года в Кызыле родилось местное телевидение. А спустя три месяца, пройдя сложный отборочный конкурс женщин-дикторов, на голубом экране появилась Дыдый Сотпа.

«Экии, эргим телекорукчулер» – «Здравствуйте, дорогие телезрители», – с этими словами она тридцать восемь лет появлялась в домах жителей Тувы, и ей всегда были рады.

Ее узнавали на улицах и спешили пожать руку, а ребятишки радостно кричали: «Телевизор идет!»

Сегодня Заслуженный работник культуры Тувинской АССР Дыдый Сотпа, вспоминая сложные и увлекательные годы становления телерадиовещательной компании «Тыва» и своих коллег, стоявших у ее истоков, уверена: на их судьбу выпало большое счастье – открывать новую, телевизионную, страницу истории Тувы.

Назову тебя своим именем

– Дыдый Давааевна, вас называют и Дыдый, и Ниной. Какое из этих имен настоящее?

– Оба имени – настоящие, и оба мне дороги. Именем Дыдый назвали меня родители, оно и записано в паспорте. А имя Нина получила от моей учительницы Нины Владимировны Хохулиной.

В 1952 году, когда училась в четвертом классе, в школу села Баян-Тала приехала группа русских учителей, среди них и Нина Владимировна, которая стала преподавать нам русский язык и литературу. Она приехала из Горьковской области.

Среди моих однокашниц было несколько девочек с именами на букву Д. Новым учителям было сложно выговаривать трудные и такие похожие для них тувинские имена – Дыртый, Дарый, Дыртыына, Дыйтын, Дыдый – и, чтобы не путать учениц, они предложили нам русские имена. Девочки согласились и охотно отзывались на свои новые имена.

А мне Нина Владимировна сказала: «Назову тебя своим именем». Было очень приятно, что меня стали звать Ниной, как и учительницу, ведь педагоги в то время были для нас особенными людьми: мы слушали их, открыв рот, старались подражать во всем. Их уважали и ученики, и родители.

У мамы моей даже была тайная мечта, что и я когда-нибудь стану учить детей. Когда, уже став взрослой семейной женщиной, начала заочно учиться в Кызыльском пединституте, совмещая занятия с работой на телевидении, мама очень обрадовалась и наказывала ни в коем случае не бросать учебу: «У тебя, конечно, хорошая работа, но быть учителем – это особенно почетно».

Педагогом я так и не стала, а вот имя любимой учительницы сохранила: меня до сих пор называют и Ниной, и Дыдый, оба этих имени считаю своими.

– Ваши родители – кто они?

– Чабаны. Появилась я на свет в юрте, на зимней чабанской стоянке в местечке Улуг-Тей. Это на территории нынешнего Дзун-Хемчикского района. Среди шести девочек и трех мальчиков, я – золотая середина, пятая в семье.

Родилась 1 января 1940 года. Но это приблизительная дата, которую записали в свидетельство о рождении. На самом деле, по рассказам мамы, я родилась позже – в феврале. Мама говорила, что родила меня через шесть месяцев после расстрела дяди Байыр-Хелина, а его расстреляли в сентябре тридцать девятого.

Старшие дети помогали родителям по хозяйству: пасли скот, косили сено. Я тоже помогала маме – доила коров, но главной обязанностью была работа няньки: присматривала за младшими братьями и сестрами. О детских колясках тогда и представления не имели, малышей носила на спине. С тех лет сохранилось постоянное беспокойство за младших, хотя они давно уже бабушки и дедушки.

Моя мама, Борбаанай Чулдумовна Куулар, жила только семьей, растила нас, девятерых, с утра до ночи была в делах и заботах. Сегодня порой задумываюсь и не могу понять: и как она, бедная, все успевала? Помню, мама говорила: «Сама ничего не добилась в жизни, даже читать не умею, но вы, дети, – самое большое мое богатство и достижение».

А вот папа, Даваа Кежикович Куулар, был грамотным человеком. Он знал старомонгольскую письменность, читал и писал на тибетском языке. У него был прекрасный каллиграфический почерк. Когда, будто по линейке, он выводил бесконечную вязь неведомых мне узорчатых букв на бумаге, восхищалась и вздыхала: «Мне никогда не научиться так красиво писать». Отец возражал: «Научилась бы, как и я. Для человека нет ничего невозможного, было бы желание».

Папа постиг старомонгольский и тибетский в буддийском монастыре Устуу-Хурээ, куда его, шестилетнего, привела тетя Хургулек, а бабушка, чтобы выучить внука, устроилась туда кухаркой.

Устуу-Хурээ был в то время не только религиозным центром, но и центром образования. Папа провел в нем семнадцать лет – с 1913 по 1930 год, когда монастырь закрыли, а всех лам и их учеников разогнали. Если бы не это, то он стал бы ламой, как и дядя Байыр-Хелин Куулар, младший брат его отца.

Байыр-Хелин Куулар шесть лет проучился в тибетском буддийском монастыре, шестнадцать лет – в монгольском монастыре Кандан. Он в совершенстве знал монгольский, тибетский языки и даже понимал английский.

Когда в Тувинской Народной Республике начались гонения на лам, Байыр-Хелин Куулар продолжал тайно проводить обряды, принимать верующих. В 1939 году его приговорили к расстрелу, обвинив в связях с империалистами Японии. Рассказывали, что он был не только мудрым, но и мужественным человеком. Перед расстрелом в местечке Бора-Булак невозмутимо играл в шахматы со своими охранниками, приговаривая: «Надо быстрей закончить партию, ведь мое время ограничено. Наверное, уже пора?»

Из-за этого родства отец всю жизнь терпел притеснения, сказывавшиеся и на семье. Самых старших детей – сестру Дадар и брата Маргыс-оола – исключили из начальной школы, остальных, в отличие от детей других чабанов, не брали в пришкольный интернат. Чтобы выучить детей, родители определяли нас жить к родственникам в село. Меня это даже радовало: была домашним ребенком и очень не хотела жить в интернате.

Агроном – учёный человек

– Какую профессию выбрали после окончания школы?

– Агронома. Мне очень нравилась наш агроном Валентина Михайлова, жена председателя колхоза. Мыгаайлова – так произносил ее фамилию мой отец. И уважительно говорил, что агроном – это такой ученый человек, который умеет даже предсказывать погоду.

Вдобавок к учености у этой привлекательной женщины был уютный дом, чудесные цветы в палисаднике, а еще – красивая шляпа, которая сыграла не последнюю роль в моем желании стать агрономом, как Валентина Михайлова.

В то время обязательным было семилетнее образование. В 1956 году после окончания Баян-Талинской семилетки некоторые одноклассники продолжили учебу в Чадане, в райцентре, а я с подружками подалась в Кызыл: в Тувинский сельскохозяйственный техникум, на агрономическое отделение.

Четыре года в сельхозтехникуме – замечательное время в моей жизни. Нас учили высококлассные преподаватели из-за Саян, среди которых были и кандидаты наук. Студенты – отовсюду: из Кызыла, районов республики, из-за Саян, разных национальностей, возрастов. Некоторых великовозрастных учащихся мы даже путали с преподавателями.

В техникуме повышали квалификацию солидные дяденьки в галифе – агрономы, зоотехники, председатели колхозов, которых наши парни в шутку называли перегноями, намекая на близость их профессии к земле.

Наш сельхозтехникум славился гимнастами, танцорами, певцами. А еще – своим духовым оркестром. По выходным к нам на танцы, где играл оркестр, спешила молодежь со всего города. А какие у нас были кружки! Руководителем студенческой самодеятельности был баянист-виртуоз Виктор Богданов. Танцевальным кружком руководил преподаватель ветеринарии Захар Шин, выпускник сельскохозяйственного института.

Захар Елисеевич так великолепно танцевал, что мы сначала думали: он – профессиональный артист балета. В украинском гопаке летал, словно по воздуху. Старшекурсницы были в него поголовно влюблены, но безрезультатно: он был очень скромным и добропорядочным семейным человеком. Из тянувшейся к нему талантливой молодежи вскоре вышли отличные плясуны: Бийир-оол Ондар, Комбу Бижек, Даш-оол Шыырап.

В свободное от занятий и кружков время мы очень любили ходить в парк культуры и отдыха. Тогда в нем в теплое время года работал Зеленый театр, лекторий, настоящий красивый ресторан, постоянно журчал фонтан. И, конечно, была танцплощадка. Танцы заканчивались в одиннадцать часов вечера. Возвращаясь с них, мы дружно пели песни из кинофильмов «Дело было в Пенькове», «Весна на Заречной улице», «Высота». А парни нашей группы, озорные выдумщики, сопровождавшие нас повсюду, добавляли к этому хору сочиненные ими частушки про девушек и друзей. И никаких поножовщины, криминала не было. Никто не боялся гулять допоздна.

Техникум окончила в 1960 году, и меня приняли на работу инструктором Дзун-Хемчикского районного комитета комсомола. Первым секретарем РК ВЛКСМ была Зоя Маадыевна Лакпа, удивительной красоты женщина. Она повела меня к главному человеку района – степенному и доброжелательному Дожулдею Бурзунеевичу Ондару, первому секретарю райкома партии. С его согласия и одобрения и начала свои первые трудовые шаги.

Работники райкома комсомола не сидели в кабинетах. Мы в составе агитационно-культурной бригады выезжали с концертами на фермы, на полеводческие станы, читали лекции, воодушевляли людей на ударный труд, в период окота овец брали шефство над чабанами.

В то время Дзун-Хемчикский район гремел своими талантами на всю Туву. На очередном республиканском смотре художественной самодеятельности в Кызыле район вновь отличился: занял первое место. Тогда эти конкурсы были очень важными событиями в культурной жизни Тувы, на заключительном концерте в жюри сидели одни знаменитости: композиторы Алексей Чыргал-оол, Ростислав Кенденбиль, писатели Степан Сарыг-оол, Леонид Чадамба, артист Виктор Кок-оол.

Вскоре в район пришло сообщение: двоим участницам заключительного концерта конкурса – мне и Ганне Куулар – явиться в Кызыл на совет жюри. Очень удивилась, чем же могла заинтересовать жюри, ведь у меня на конкурсе была очень скромная роль: даже не солировала, а танцевала и пела в составе ансамбля и квартета. Но раз вызывают – надо ехать.

Приехали и услышали удивительное предложение: поступать в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. Для этого надо было год отучиться в студии при Тувинском музыкально-драматическом театре. Оказывается, в этой студии, готовясь к учебе в Ленинграде, уже три года занимались парни и девушки, но с девушками была проблема: выходили замуж, рожали и оставляли учебу. Поэтому требовалось пополнить состав студийцев.

Мама, когда я рассказала ей об этом, только головой покачала: «В театре такие таланты, как Кара-кыс и Максим Мунзуки, работают, не каждому труд артиста по плечу». Видимо, пыталась деликатно намекнуть, что у дочки такого таланта нет.

Но я уже решила: поеду учиться, попробую себя в искусстве. Тем более, что появились слухи о том, что скоро в стране грядет сокращение райкомов комсомола, и они станут просто отделами при райкомах партии. У всех комсомольских работников возникали вопросы: «Что с нами будет? Куда пойдем работать?»

Поцелуй Бальзаминова

– Помните, кто преподавал вам в театральной студии?

– Конечно. Это были такие профессионалы! Год обучения в театральной студии очень расширил культурный кругозор.

Сольфеджио преподавали композиторы Алексей Чыргал-оол, Ростислав Кенденбиль, занятия по изобразительному искусству вел художник Сергей Ланзы, с тувинской литературой знакомили писатели Леонид Чадамба и Степан Сарыг-оол. Актриса Марьям Рамазанова и ее муж Сергей Забродин, режиссер театра, учили актерскому мастерству. Марьям Алексеевна нас любила и говорила: «Вы – мои дети, как и мой сын Степа».

Жили студийцы в деревянном общежитии на улице Ленина, а занятия проходили в старом, тоже деревянном, здании театра, расположенном на улице Щетинкина и Кравченко, где сейчас филармония. Директором театра был Родион Окуй-оолович Далай-оол.

С любопытством смотрела, как работают на сцене Александр Лаптан, Николай Олзей-оол, Виктор Кок-оол, чета Мунзуков, восхищались бесподобной Вассой Железновой в исполнении Любови Севилбаа. Наши первые профессиональные артисты были очень талантливы, энергичны, легки на подъем: сегодня репетировали в театре, а завтра на бортовых грузовиках выезжали в районы.

Вскоре и мы отправились на гастроли с дипломными спектаклями. Нашим бригадиром был Виктор Шогжапович Кок-оол – Кок-оол башкы, как мы его называли. Его все уважали, куда бы мы ни приезжали, несли чайники с горячим чаем, угощали от души. Этот великий артист, драматург, композитор был удивительно человечный, простой и веселый. Он никогда не уставал рассказывать об истории создания тувинского театра, о своих произведениях и приключениях.

– Ваши первые роли?

– У меня были две роли в дипломных спектаклях. В «Аленьком цветочке» Сергея Аксакова играла Капу, старшую дочь купца. Средней дочкой была Ноябрина Монгуш, младшей – Дарый Монгуш. Нашего отца играл Люндуп Солун-оол.

Вторая роль – вдовой купчихи Белотеловой в «Женитьбе Бальзаминова» Александра Островского.

В образе ужасной Белотеловой и увидели меня впервые во время гастролей будущие свекор и свекровь, родители Алан-оола Тулушевича Сотпа. Когда я по ходу пьесы целовалась на сцене с Бальзаминовым – Солун-оолом, заметила, что они опустили глаза и смотрят в пол. Еще бы, сын сказал, что выбрал себе невесту, а эта девушка так неприлично себя ведет: при всех целуется с другим человеком. Это спектакль стал сущим наказанием и для родителей Алан-оола, и для меня.

Во время гастролей поняла: кочевая жизнь артиста, когда днем играешь спектакль в сельском клубе, а потом в этом же клубе и ночуешь, не для меня. И мама сокрушалась: «Дочка, у тебя такой хороший жених, но если всю жизнь будешь так ездить, как семью заведешь, как детей вырастишь?»

К тому времени Алан-оол Сотпа – парень с лучезарной улыбкой, с которым мы познакомились летом 1962 года на танцплощадке в парке Чадана, уже успел встретиться с моими родителями и представиться женихом. И, конечно, обворожил их своей улыбкой, которая не только меня, но и других обезоруживала. Девочки в общежитии даже называли его «наш честей – наш зять», когда во время моей учебы в студии он приезжал в Кызыл и ухаживал за мной.

Так что роли в «Аленьком цветочке» и «Женитьбе Бальзаминова» стали для меня первыми и последними. Когда дирекция театра вручала нам свидетельства об окончании обучения в студии, уже решила, что учиться в Ленинград не поеду.

В кабинет директора, где сидели наши преподаватели, зашла вместе с Алан-оолом в качестве группы поддержки и, осмелившись, произнесла слова, которые мы заранее с ним отрепетировали: поблагодарила за знания, которые мне дали, за предоставленную возможность проявить себя в искусстве, извинилась за то, что не оправдала доверия.

Как гора свалилась с плеч, когда Виктор Шогжапович Кок-оол не рассердился, а ласково сказал: «Знания никогда не бывают лишними, они все равно пригодятся тебе в жизни, вот увидишь». И как он оказался прав!

Вместе с Алан-оол мы вернулись в Чадан. Он, выпускник Алтайского сельхозинститута, работал старшим агрономом Дзун-Хемчикского территориального производственного управления сельского хозяйства, я начала работать в отделе культуры Дзун-Хемчикского района.

Свадьбу сыграли осенью 1963 года. Через год у нас родился сын Орлан.

Конкурсные красавицы и человек из машины

– А как вы попали на телевидение, Дыдый Давааевна?

– С подачи мужа. Алан-оол Тулушевич обладал удивительной силой убеждения. Робкая по натуре, всегда поддавалась его уговорам и преодолевала свою стеснительность.

Помню, в 1965 году в село Хайыракан, где мы тогда жили, привезли спектакль «Коварство и любовь» Шиллера. Всех артистов знала по учебе в студии и после спектакля пригласила к нам домой на ужин. Так супруг умудрился уговорить меня перед знаменитой певицей, Заслуженной артисткой РСФСР Хургулек Конгар спеть ее коронную песню «Айлан кужум».

Так же и с телевидением получилось. В августе 1966 года мы переехали в Кызыл. Супруга назначили на должность инспектора Комитета народного контроля Тувинской АССР, и нам дали двухкомнатную квартиру в полублагоустроенном доме по улице Щетинкина и Кравченко.

В квартире еще побелка идет, мы вещи из машины выгружаем, сынишка, возбужденный этой суетой, плачет, держась за мою юбку. И в разгар этой суматохи Алан-оол говорит:

«Соседи рассказали, что на телевидении объявлен конкурс: выбирают женщин-дикторов, хорошо говорящих на тувинском. Сегодня он как раз и начался. Когда я в Барнауле учился, там тоже такой объявляли, приглашали людей, имеющих отношение к искусству. А у тебя такой опыт есть. Попробуй. И работа хорошая, легкая, как раз для женщины: никуда ездить не надо, сиди себе спокойно на одном месте и читай новости».

Отмахнулась, какой конкурс, какое там телевидение, я и телевизор-то только один раз видела – в Красноярске, куда ездила с мужем к его друзьям. Какой-то ящик, на маленьком экране которого женщина что-то читает. Этот ящик меня нисколько не заинтересовал.

А муж не отстает, убеждает: за телевидением – будущее, как здорово, что оно, наконец, и в Кызыле появилось, хоть и позже, чем в других городах страны. Попробуй, попытка – не пытка. И, как всегда, уговорил – умел подобрать ключик ко мне.

На следующий день начинаю собираться на этот конкурс, понятия не имея, что на нем от меня потребуют. Понимаю только одно: надо выглядеть прилично. Но ничего найти не могу: ни платья, ни туфель. В квартире – кавардак, все вещи в узлах, ничего еще не распаковано. Натянула юбку, какой-то свитер и полусапожки. И это – в августовскую жару. Даже толком причесаться не успела.

Муж подвез меня на машине к новому недавно отстроенному зданию телецентра и уехал на работу. На улице перед входом – огромная очередь из женщин и совсем юных девушек. И все – такие эффектные, нарядные: в летних платьях, туфельках, босоножках.

А среди них – настоящая ослепительная красавица в белом платье. Огромные глаза, коса ниже пояса. Позже узнала, что это была Анчымаа Салчаковна Калга-оол, жена художника Ивана Чамзоевича Салчака. Думаю: зачем какой-то конкурс проводить, и так понятно, кто будет диктором.

Стою, позорюсь, чувствуя себя деревней среди таких эффектных городских женщин. И решаю сбежать. Поворачиваюсь, чтобы тихонечко удрать, и тут передо мной тормозит черная «Волга», из нее выходит дарга-начальник. Лицо знакомое, а имени вспомнить не могу. Словно догадавшись о моих намерениях, спрашивает: «Вы уже уходите? Вас уже прослушали?» Растерялась, как школьница, пролепетала, что опоздала на день и поэтому думаю, что мне лучше уйти.

А человек из машины очень серьезно посмотрел на меня и говорит: «Если надумали и уже пришли, то вам лучше не отступать, а приступить к участию в конкурсе, пусть и с опозданием».

Послушалась, вернулась, встала в конец очереди. Краем глаза вижу, что женщины из очереди разглядывают меня, бросая скептические взгляды на полусапожки не по сезону. Думаю в сердцах: «Чтоб эти сапожки пропали пропадом». Но не ухожу, стою, понимая: если сейчас уйду, все будут смеяться надо мной. Нет, не уйду, дождусь своей очереди, а там что будет, то будет.

– Вы узнали имя человека из машины, не позволившего вам сбежать?

– Да. Имя этого человека, совет которого – не отступать – предопределил всю мою дальнейшую профессиональную судьбу, – Кужугет Сереевич Шойгу. Он был председателем комиссии по отбору дикторов. Комиссия эта была очень представительная, в ней – начальники из совета министров республики, из обкома партии.

Почти космическое испытание

– Все было так серьезно: первую женщину-диктора для тувинского телевидения выбирали почти как первую женщину для полета в космос – под контролем партии и правительства?

– Очень серьезно, и для меня это точно было испытание сродни космическому. Но говорить о том, что на конкурсе в августе 1966 года выбирали самую первую женщину-диктора, было бы неправильно. Первой была диктор-практикант Борбаа Монгуш, она была принята вне конкурса на время пробного вещания.

Официальная дата рождения телевидения в Туве – 12 июня 1966 года. В этот день два диктора – Борбаа Монгуш и Сергей Кондинкин официально открыли телеэфир в Туве: вышла первая короткая передача. И после этого в течение трех месяцев шло нерегулярное вещание: выходили в эфир только по средам на пять – десять минут. Дикторы читали новости из республиканских газет: Сергей Кондинкин – на русском, Борбаа Монгуш – на тувинском.

Только эти передачи очень мало кто видел. По самой простой причине: у людей не было телевизоров, да и трансляция шла только на Кызыл. Я тоже впервые увидела и Сергея Кондинкина, и Борбу Монгуш лишь в студии, когда уже во всю участвовала в конкурсе, и восхищалась про себя: «Такая красивая девушка диктором работает, разве могу претендовать на ее место?»

Конкурс наш на целую неделю растянулся: каждый день – новый тур. В конце дня оглашали итоги: кому из участниц прийти на следующий тур. Я ждать не могла, надо было бежать домой к сыну, поэтому просто оставила номер своего телефона, благо он у нас дома был.

Но даже не надеялась, что мне позвонят, потому что считала, что первое испытание не выдержала. Мне предложили прочитать несколько заметок на тувинском языке из местных газет. Так волновалась, что не помню, как оттараторила тексты.

Очень удивилась, когда вечером раздался звонок: приходите на следующий тур. Снова тексты, еще более трудные, в том числе – материалы ТАСС, в которых было полно сложных аббревиатур.

На третий день в аппаратной на втором этаже меня посадили перед телекамерой на крутящийся стул. Вокруг множество незнакомой аппаратуры и людей, среди которых и члены комиссии.

Камеры с разных сторон то наезжают, то отъезжают. Огромные софиты ослепляют до невозможности, их боишься даже больше начальства. Душно, жарко. С ужасом думаю: ничего себе легкая работа для женщины, это же просто мучение. Внезапно увидела себя в мониторе и невольно вздрогнула, до того испуганной сама себе показалась.

Вернулась домой, считая, что больше уже не позовут: на этот раз точно провалилась. Нет, опять звонок. И голос в телефоне уже не такой официальный, а как-то мягче звучит. И появилась какая-то уверенность, а вдруг и получится? Стала уже больше стараться: и одежду тщательней подбирать, и волосы укладывать.

Так прошла неделя. Конкурс закончился, и меня вызвали к председателю госкомитета по телевидению и радиовещанию при Совете Министров Тувинской АССР Николаю Дамбаевичу Шиирипею, который входил в состав комиссии конкурса и присутствовал на всех его этапах. Комитет находился в двухэтажном деревянном здании на улице Кочетова, сейчас там департамент по социальной политике мэрии Кызыла.

Вместе со мной вызвали и Борбу Монгуш. Сначала председатель обратился к ней. Вежливо сказав, что трехмесячный испытательный срок диктора-практиканта закончился, предложил ей работу помощника режиссера. Она согласилась, поработав какое-то время помощником режиссера, ушла с телевидения и состоялась как счастливая мать большого семейства.

Потом Николай Дамбаевич обратился ко мне, поздравил с успешным прохождением конкурса и сказал: «У нас начинается настоящее регулярное вещание, и теперь диктором станете вы: будете читать медээлер – новости на тувинском языке, а также вести передачи».

А затем постучал пальцами по столу, была у него такая привычка, и сказал: «Такие длинные серьги, выходя в эфир, не надевайте. Хорошо?» Тут же сняла серьги и спрятала в сумочку. Слово председателя – закон, так и впоследствии всегда было. Но Николай Дамбаевич никогда не злоупотреблял своей властью, это был объективный, доброжелательный и грамотный руководитель.

– Одержав такую непростую победу на конкурсе дикторов, вы ликовали?

– Какое там ликование. Конечно, было приятно, но в то же время прекрасно понимала: то, что случилось с моей предшественницей, могло ожидать и меня, потому что, как и она, была принята с трехмесячным испытательным сроком.

Однако случилось иначе: диктором проработала двадцать два года, в том числе, шестнадцать лет – в прямом эфире. Затем шестнадцать лет была редактором, автором тематических передач, организатором-ведущим музыкальной поздравительной коммерческой передачи «Хогжумнуг байыр» – «Музыкальное поздравление», которая и по сей день идет в эфире.

Вот так телевизионная дорога растянулась для меня на тридцать восемь лет: с 8 сентября 1966 года по 7 февраля 2004 года.

Политический казус с товарищем Картером

– После первого появления в телеэфире в сентябре 1966 года вас сразу начали узнавать на улицах, Дыдый Давааевна?

– Нет, не сразу. Только что рожденному телевидению еще предстояло завоевать популярность у жителей Тувы. В 1966 году оно еще не могло конкурировать с тувинским радио, которое за тридцать лет вещания, с 1936 года, стало привычным другом в каждой семье.

Радиодикторов люди узнавали по голосу. Со школьных лет помню завораживающие меня голоса, ежедневно доносившиеся из радиоприемников. У Галины Темир-ооловны Дугержаа был сочный бархатный грудной голос, особенно проникновенно звучащий, когда она вела литературно-художественные передачи. Допчаа Чысынмаевича Монгуша в народе называли тувинским Левитаном. Его уникальный приятного тембра голос с особенной возвышенной окраской так и приглашал радоваться успехам, призывая к новым трудовым достижениям.

Эти дикторы были для меня образцами правильного грамотного тувинского языка, позже – в девяностые годы – сделала о них передачи, которые сегодня хранятся в архиве ГТРК «Тыва».

Новорожденное телевидение было невиданным чудом, особенно – для жителей районов республики, а то, что тувинская речь зазвучала в телеэфире, вызывало огромнейший интерес и восхищение. Но поначалу по своему охвату оно не могло соперничать с радио: в районах республики еще не были построены передающие телевизионные станции.

Да и в Кызыле в редких семьях имелись телевизоры. Черно-белые телеприемники с маленькими экранами считались предметами роскоши и престижа, не каждая семья могла себе позволить купить их.

Но постепенно голубые огоньки телевизоров, загоревшиеся в столице республики и близлежащих селах Кара-Хаак, Черби, засветились и в селе Бай-Хааке, городе Туране, а затем – и во всех районах Тувинской АССР.

И это огромная ответственность, когда на тебя смотрят столько глаз: оценивают, замечают все ошибки и критикуют за них. Причем, не только на работе, но и дома. Когда стала работать диктором, мы сразу же купили свой самый первый телевизор «Рассвет» – черно-белый, с маленьким экраном, и супруг стал моим самым взыскательным критиком. Если считал, что плохо прочитала текст – волновалась, торопилась, нечетко произносила слова, всегда напрямую высказывал свое мнение.

– Самая большая ваша дикторская ошибка в прямом эфире?

– Политическая. От которой папа предостерегал: «Надо помнить о большой ответственности, дочка, ведь на тебя смотрит вся республика. Особенно внимательной будь, когда читаешь информацию о политической обстановке в мире, здесь ошибаться нельзя».

А я именно такую ошибку и совершила, когда президентом США был Картер. На всю республику назвала его: «Товарищ Картер». И как у меня выскочило это слово, сама понять не могу.

За этого «товарища» председатель госкомитета по телевидению и радиовещанию Николай Шиирипей мне такую выволочку устроил! «Вы что, с капиталистами дружите, товарищами их называете?! Я прямо с дивана соскочил, чуть не упал, когда услышал!» Он обязательно все передачи отсматривал, все контролировал.

– Самый трудный текст, который вам пришлось читать?

– О гибели 27 марта 1968 года – в авиакатастрофе во время тренировочного полета – Юрия Гагарина, первого космонавта Земли.

Читаю сообщение о его смерти, и так мне горько, что готова разрыдаться: это ведь Юрий Гагарин, гордость нашей страны. Стараюсь сдерживаться, ведь главное правило диктора – не проявлять никаких эмоций, официальное сообщение ТАСС – Телеграфного агентства Советского Союза – должно быть прочитано строго и четко, но в горле – ком, из-за которого делаю неоправданно долгие паузы.

Вдобавок, в аппаратной студии сидит несколько человек из обкома партии во главе с Кужугетом Сереевичем Шойгу и внимательно слушают, как я читаю. Это и вовсе вывело меня из равновесия.

С трудом преодолев нервную дрожь, дочитала до конца, на дрожащих ногах вышла из студии, а навстречу мне – Кужугет Сереевич. Стою, растерянная и смущенная тем, что слишком эмоционально прочитала сообщение, а он похлопал меня по плечу и сказал: «Все нормально, молодец».

Первые слова

– С какими словами вы впервые вышли в телеэфир?

– «Экии, эргим телекорукчулер» – «Здравствуйте, дорогие телезрители». И каждый день потом именно этими словами и открывался отпечатанный текст, который готовили редакторы.

Никакого отклонения от текста не допускалось, с этим было очень строго. Ежедневно приходил человек из Обллита – организации, отвечающей за партийно-государственную цензуру, садился в специально отведенной комнате, проверял все тексты, вносил поправки. Только после его визы тексты можно было произносить в эфире.

Никакого негатива, криминала. Новости республики, всей страны – исключительно позитивные. Например, сегодня совершен успешный запуск космического корабля, выполнен план по сдаче зерна в закрома государства, построен новый объект народного хозяйства, чабан такой-то получил столько-то ягнят сверх плана.

Сегодня с чтением текстов на телевидении проблем нет: ведущие новостей читают строчки, бегущие на уровне их глаз на экране телесуфлера. При этом создается впечатление того, что диктор смотрит прямо в камеру, а значит – в лицо каждому зрителю. А нам приходилось читать тексты с лежащих на столе листов, и при этом надо было умудриться и читать, и смотреть в камеру, чтобы телезрители видели глаза диктора. Это умение приходило только с годами работы.

– Кто был вашим учителем в дикторском деле?

– Сергей Дмитриевич Кондинкин. У Сергея Дмитриевича уже имелся опыт работы на телевидении в городе Бийске, откуда он со своими коллегами – телеоператором Валентином Клиндуховым, кинооператором Юрием Косарьковым и режиссером Галиной Гаркавая – приехал работать в Кызыл: рождающемуся тувинскому телевидению нужны были опытные кадры.

Для меня, не имеющей никакого опыта в телевизионном деле, Сергей Кондинкин был первым наставником: учил, как держаться в эфире, советовал, какую одежду лучше всего подобрать, поддерживал, когда переживала, что что-то не получается. Глядя на то, как он уверенно держится за дикторским столом, училась преодолевать волнение.

Он был не только профессионалом своего дела, но и хорошим интеллигентным человеком. Мы с ним стали друзьями.

– Из чего в первые телевизионные годы состоял рабочий день дикторов?

– Мы с Сергеем Кондинкиным приходили на работу к двенадцати часам и готовились к выходу в эфир: читали тексты, которые нам приносили редакторы, отрабатывали дикцию, произношение.

Передачи тогда начинались в шесть часов вечера. Мы, сидя вдвоем в студии за дикторским столом, открывали программу передач. Сначала слова приветствия и свой текст на тувинском языке произносила я, потом – Сергей Кондинкин, на русском языке. Новости читали в таком порядке: сначала – из жизни республики, затем – материалы ТАСС: сообщения о событиях в стране, за рубежом.

Потом – передачи, подготовленные корреспондентами разных редакций. Уже осенью 1966 года начали создаваться редакции: информационная, общественно-политическая, литературно-художественная, народнохозяйственная, детско-юношеская.

Редакции состояли из главного редактора, ведущего редактора, редактора, режиссера, ассистента режиссера, звукорежиссера, ассистента звукорежиссера.

Показывали короткометражные научно-популярные, мультипликационные фильмы. В конце программы – художественный фильм. Пленки с фильмами заведующая нашей фильмотекой Ольга Григорьевна Артас приносила из Тувинской республиканской конторы кинопроката Госкино РСФСР. Художественные фильмы зрители особенно любили и постоянно требовали на зрительских конференциях.

Все время, пока шло вещание, мы с Сергеем Дмитриевичем должны были находиться поблизости от студии. Частенько случались накладки: из-за скачка напряжения электроэнергии, технических сбоев изображение на экранах начинало мелькать или вовсе прерывалось. Когда все налаживалось, мы выходили в эфир со словами: «По техническим причинам произошел срыв».

В самом конце вещания мы снова появлялись в кадре: читали прогноз погоды, программу на завтра и прощались с телезрителями – на двух языках.

Вещание заканчивалось в двенадцать часов ночи, и только тогда мы отправлялись домой. Так что сын и муж видели меня в будние дни преимущественно в телевизоре.

Конечно, какому мужу понравится, что жена возвращается домой после полуночи, но что мог сказать Алан-оол Тулушевич, ведь он сам уговорил меня на эту «легкую женскую работу». Только вздыхал и молчал.

Я же шутливо успокаивала супруга тем, что никогда не забываю о нем, даже во время эфира на всю республику твержу его имя. Был у меня такой случай: однажды вместо отпечатанного в тексте имени Анай-оол выдала: «Алан-оол». Понимаю, что не то произнесла, но слово вылетело – назад не вернешь, невозмутимо продолжаю читать дальше. Надеялась, что никто не заметит, но не тут-то было: заметили и родные, и коллеги. Потом долго надо мной потешались: мол, мужа не могу ни на минуту забыть.

Несостоявшийся борщ для Кондинкина

– Сколько лет вы проработали в паре с Сергеем Кондинкиным, ежедневно открывая эфир?

– До восьмидесятого года. Виновницей оказалась я: однажды побежала в магазин, чтобы купить продуктов, надеясь, что успею к выходу в эфир, но задержалась в очереди и опоздала. Сергею Дмитриевичу пришлось открыть эфир одному.

Думаю: «Все, завтра начальство на ковер вызовет. Как оправдываться?» Назавтра – тишина, послезавтра – тоже. Не заметили, пронесло. Мы решили, что и не обязательно двум дикторам сидеть в кадре, и потихоньку стали приучать зрителей: то один откроет эфир, то другой. Стало гораздо легче работать, ведь у нас хватало и других забот: вели всевозможные передачи, беседы с интересными людьми.

Особенно большая нагрузка была на Сергее Дмитриевиче: он и на телевидении, и на радио успевал. И никогда не срывал прямой эфир. В то время такси было мало, да и не по карману дикторам с их небольшой зарплатой было на такси разъезжать, а попасть в переполненный автобус было проблемой. И однажды мой коллега приехал на мопеде.

Как только хрупкий мопед выдержал и не расплющился под тяжестью Сергея Дмитриевича, имевшего солидные габариты, да еще никогда не расстававшегося с огромным кожаным портфелем? Вахтеры и сотрудники, видевшие это эффектное прибытие, криками «Ура!» встретили и Кондинкина, и хозяина мопеда, худенького мальчика, который выжал из своего транспорта все, что только было возможно, чтобы помочь опаздывающему на прямой эфир уважаемому диктору.

Популярность у Сергея Дмитриевича Кондинкина среди населения республики была огромной. И он сохранил свою преданность телевидению и зрителям – до самой своей смерти 31 октября 1993 года.

– О популярности Кондинкина, особенно – у телезрительниц, ходили легенды.

– И это правда. Симпатии со стороны зрительниц к красавцу-диктору с завораживающим голосом были нешуточными. Ему писали письма, а одна из поклонниц однажды приехала к нему с серьезными намерениями.

Эта дородная женщина, выше его ростом, работала поваром санатория в селе Сой и явилась на телестудию с большой сумкой, в которой были свекла, морковь, капуста. И ошеломила Кондинкина словами: «Борщ вам варить буду».

Сергей Дмитриевич сначала не мог прийти в себя, не зная, что делать, а потом попросил меня выручить его: взять эту гостью к себе – переночевать. Что ж, надо выручать коллегу. Оставив овощи в дикторской, повела женщину к себе, удивив неожиданной гостей мужа.

Ночь она провела у нас, а на следующий день Сергей Дмитриевич ее деликатно уговорил и отправил домой. Тогда она начала ему отправлять в посылках банки тушенки. Тушенка была тогда продуктом дефицитным, но Сергей Дмитриевич все банки, до единой, обратно отправил.

Стоптанные туфли

– А вам поклонники письма писали, на улице останавливали?

– Письма приходили. Помню, из поселка Черби настойчиво писал телезритель, присылал жуткого вида мои фотографии, снятые фотоаппаратом прямо с экрана телевизора. Но это были очень деликатные письма.

Узнаваемость – одна из издержек работы тех, кто постоянно появляется на телеэкранах. Некоторым нравится, когда их узнают, я же смущалась, когда дети, увидев меня, кричали: «Телевизор идет!»

Когда приезжала в гости к родителям в село Баян-Тала, приходилось безвылазно сидеть в доме. Стоило выйти на улицу, как земляки окружали: радовались за меня, пожимали руку, поздравляли, словно какой-то геройский поступок совершила.

И в магазине, и на автобусной остановке – постоянно внимательные взгляды. И на отдыхе – тоже. Когда летом с семьей выбиралась на аржааны – целебные источники, отдых превращался в постоянные зрительские конференции: каждому отдыхающему хотелось пообщаться с диктором, которого люди тогда воспринимали как хорошего знакомого, каждый день приходящего в их дом.

Зато были и приятные моменты: в обувной мастерской мне без очереди ремонтировали туфли. Последняя остановка автобуса была на Донмас-Суге, на гору, к телецентру он не ходил. Столько туфель ободрала на камнях, добираясь до работы, не сосчитать.

– Стоптанная обувь не считалась спецодеждой, ее стоимость вам не компенсировали?

– Нет. А вот на одежду раз в два года бухгалтерия выделяла дикторам небольшую сумму. Тогда изобилия одежды, как сейчас, в магазинах не было, но было много красивых тканей. Можно было купить неплохой материал, за метр – шестнадцать рублей, и сшить в ателье костюм, платье, блузку.

Когда одежда приедалась, порой, выворачивала ее наизнанку и перешивала – экономила. Ведь зарплата у дикторов была небольшая и зависела от категории. Первая ступень – диктор-практикант с зарплатой семьдесят пять рублей. По результатам работы тарификационная комиссия присваивала поочередно третью, вторую, первую и высшую категории, что сказывалось и на зарплате. Начав работу диктором-практикантом, через десять лет дослужилась до диктора высшей категории.

Ткани и фасон одежды для выхода в эфир подбирали самостоятельно.

Урок Левитана: работа над ошибками

– Где, помимо практики, вы учились дикторскому мастерству?

– В Москве, где в 1975 году занималась на специальных курсах с дикторами из разных городов Советского Союза.

Мы тогда сильно сдружились друг с другом. Было очень приятно, когда через много лет после той учебы, напомнил о себе диктор Александр Бердников из Кургана. Через знакомых передал мне привет из Сочи, где был членом жюри телевизионного фестиваля. И даже не запнулся, выговаривая мои трудные для произношения имя и фамилию.

Курсы для дикторов проводил Всесоюзный институт повышения квалификации работников телевидения и радиовещания. Трехмесячные занятия, проходившие в телецентрах на Останкино и Шаболовке, были очень насыщенными. Нам читали лекции по основным принципам телевидения, его истории и перспективах развития. На практических занятиях мы брали интервью друг у друга, а потом разбирали и анализировали их. С каждым отдельно педагоги занимались техникой речи.

Нас учила знаменитая диктор Всесоюзного радио Ольга Высоцкая. Она была прекрасным педагогом, настоящим профессором дикторского дела. Мы встречались и с диктором-легендой, главным голосом Советского Союза Юрием Левитаном. Задавали ему бесконечные вопросы, а он очень интересно, с юмором, на них отвечал.

Мне особенно запомнился его рассказ о человеке, который всегда старался найти в выступлениях диктора ошибки и постоянно критиковал его. К моему изумлению, Юрий Борисович назвал этого недоброжелателя не врагом, а самым большим своим учителем, потому что благодаря ему еще упорнее работал над дикцией и техникой речи.

Суровая критика только учит умного человека, и работа над своими ошибками у профессионала не заканчивается никогда – этот урок Левитана мне запомнился на всю жизнь.

– Коллективу тувинского телевидения приходилось много работать над своими ошибками?

– Очень много. Ох, накладок и брака в работе было предостаточно, особенно – в первые годы. Порой осветители перебарщивали со светом, по неопытности думая, что чем ярче они осветят дикторов и гостей передач, тем будет лучше.

В результате зрители видели на экранах телевизоров белые блины вместо лиц, а мы выходили из студии мокрыми, как после бани, и со слезящимися от ослепительного света глазами.

Иногда от неумелых команд режиссера операторы путались, возникала неразбериха с камерами, кадры начинали скакать, и телезрители слышали заполошный крик: «Давай вторую камеру, третьей бери!»

Так что ошибки случались часто, и все мы упорно учились на них. Разбор полетов проходил на летучках, которые проводились по понедельникам. Заранее назначались обозреватели, которые должны были просмотреть недельный эфир и оценить работу всех: дикторов, операторов, ведущих, редакторов, режиссеров, звукорежиссеров, помощников режиссеров. Оценивали по пятибалльной системе.

Летучки проходили очень эмоционально, часто – в жарких спорах. Характер летучек зависел от того, кто был обозревателем. Некоторые могли беспощадно разнести в пух и прах, другие старались высказать свои замечания более мягко. Интересно выступали коллеги, приехавшие из Бийска, мы слушали их, раскрыв рты. Очень активно выступал редактор Семен Содунам, бурно отстаивавший свою позицию.

Главный редактор Алексей Чараш-оол, мягкий по натуре человек, и на летучках выступал тактично и деликатно. Людмила Буянова, творческий и сильный режиссер с богатым внутренним миром, всегда имела свое, отличное от других, мнение и видение.

После летучек народ расходился по своим редакциям и продолжал горячо спорить, указывая друг другу на недостатки в монтаже, съемке, звуковом оформлении, режиссерском решении. В этих спорах рождалось творчество.

Совместными усилиями

– Лучшие, на ваш взгляд, передачи тувинского телевидения советского времени?

– В конце шестидесятых – начале семидесятых годов – «Хоглуг ог» – «Веселая юрта». Затем – «Голубой огонек», ее делали по образцу аналогичной на Центральном телевидении, трансляция передач которого началась в Туве в 1969 году с введением в действие станции «Орбита».

Снимались «Голубые огоньки» не только в телестудии, но и в ресторане «Улуг-Хем», Доме политпросвещения. В них участвовали передовики сельского хозяйства, промышленности, здравоохранения, образования, культуры и спорта. Попасть в передачи было очень престижно, их готовили под контролем работников обкома и горкома партии. Велись они на двух языках.

Интересными были передачи «Малышок», «Мы учим русский язык», «Тува: перекресток времен», «Круглый стол», «Тувинская неделя», «Саян эдээнде кежээ» – «Вечер у подножья Саян», «Тыва ТВ чалап тур» – «Тувинское ТВ приглашает», «В центре Азии», «Новеллы о любви».

Население тогда было очень активным. Телезрители постоянно звонили, писали письма. По письмам телезрителей была создана передача «Адрес: Кызыльская телестудия», которую вела журналист Лариса Кром, отвечая на поступающие вопросы.

Проблемы и недостатки очень артистично высмеивал в сатирических передачах «Телеёж», «С лёгким паром» Василий Журавлев. И на критику с экрана ответственные работники обязаны были отвечать немедленно.

В 1989 году считаю лучшей нашей работой попытку создать телефильм по пьесе Виктора Кок-оола «Хайыраан бот». Проект был подготовлен и реализован силами тувинского телевидения в местечке Торгалыг Овюрского района, где непосредственно в начале прошлого века и происходили трагические события, описанные в пьесе. Роли главной героини Кары исполняла Римма Сарыг-Хуурак, актриса музыкально-драматического театра. Режиссером была Светлана Момбужай-Мунзук.

Телевизионный коллектив советского времени был большой семьей со своим старшим, средним и младшим поколением, а день рождения тувинского телевидения – 12 июня – общим праздником для всех.

У нас была добрая традиция: отмечать этот день на природе. Заранее закупали барана, загружались на телевизионный автобус и ехали на свое любимое местечко у села Кара-Хаак. Там пели, играли в спортивные игры, проводили всевозможные конкурсы, варили изиг-хан и самую почетную часть угощения подносили старшим по возрасту уважаемым людям коллектива.

Телевизионный труд – всегда коллективный. Хороший итог можно получить только в результате совместных усилий. За тридцать восемь лет моей работы столько людей служило голубому экрану! Одни начинали с самых первых дней и посвятили ему всю жизнь, другие – несколько лет, но частичка труда каждого важна и дорога. Поэтому хочу назвать всех, кого помню.

Директорами телецентра, а впоследствии РТПЦ – радиотелевизионного передающего центра – в разные годы были Александр Иргит, Олег Кожевников, Кан-оол Саян.

Заместителем председателя по технической части двадцать лет работал Очур Шириндуу. Инженерами были Маадыр Куулар, Шактар-оол Ондар, Алексей Конгар, Владимир Фатеев, Иван Шоев, Валерий Соколов, Любовь Муклаева, Лариса Тарасова, в девичестве Лавринович.

Первыми телеоператорами были Шур-оол Ортеней, Иван Рассказов, режиссерами – Сергей Баир, Клара Сагды, Павел Чимит, Людмила Буянова, Светлана Сат, Римма Норбу.

Редакторами-корреспондентами работали Олег Сувакпит, Салим Сурун-оол, Окан-оол Намчылак, Семен Содунам, Мария Якушева, Петр Гриценко, Владимир Чешуин.

Замечательные заставки к передачам рисовал художник Ян Чолдак, над качеством звука трудились звукорежиссеры Клим Чадамба, Анатолий Зайцев. Техническое качество контролировали Кама Аракчаа, фотографом работала Нина Лобыкина.

Первым осветителем в студии был Николай Панкратов, а переводчиком материалов ТАСС на тувинский язык – Алексей Делгер-оол.

После московских вузов – МГУ и ВГИКа – приступили к работе дипломированные специалисты Дакан-оол Ондар и кинооператор Карма Монгуш. Чуть позже со вгиковским образованием пришел к нам Юрий Зорин.

Очень помогали в дни становления нашего телевидения специалисты, приехавшие с Бийского телевидения – режиссер Галина Гаркавая, телеоператор Валентин Клиндухов, кинооператор Юрий Косарьков; с Абаканского – редактор Александр Конушкин и режиссер Нелли Сидлер-Лысенко.

В 1967 и 1968 годах пришли на должности ассистентов кинооператора и телеоператора Шамиль Седен-оол и Сергей Кунчун.

Режиссерскую группу пополнили Клара Шакирова, Наталья Принцева, Светлана Хертек, Эремаа Ашак-оол, Ондар Сузукей, Айлана Чадамба, группу звукорежиссеров – Валентина Селиванова-Носкова, Николай Ензак. А еще – монтажница Галина Ушакова, машинистка Любовь Селиванова, кинооператор Виктор Кондрашов, фото- и кинооператоры Анатолий Мельников, Анатолий Сокуров, ассистент режиссера Эрес-оол Ооржак, диктор Галина Земляникина, художник Светлана Опай, телетайпистка Валентина Медкова.

Михаил Норбу прошел большой путь от постановщика, фотографа и кино-телеоператора до режиссера и стал настоящим универсалом. Проявщицами пленки работали Ирина Доржу, в замужестве – Ткаченко, и Людмила Аракчаа. С 1967 года до самого выхода на пенсию в программном отделе работала Екатерина Вакар, в замужестве – Казарина. Ее супруг, Валерий Казарин, заведовал постановочным цехом. 

В семидесятые годы появились редактор Яков Кром, режиссеры Луиза Рудольф, Любовь Тыртык-Кара, корреспонденты Наталья Богдановская, Ольга Тока, Людмила Костюкова, Анатолий Бармашов, Нил Чемезов, ассистент телеоператора Эдер-оол Ооржак, диктор Ольга Маланова, работавшая на двух языках – русском и тувинском.

Пришли работать на телевидение и партийно-советские работники Иван Келик-Сенги, Салчак Чигжит, Яков Норбу, Родион Далай-оол, Монгуш Кызыл-оол, Кенден Ооржак.

В последующие годы коллектив постепенно обновлялся новыми сотрудниками: директоры телевидения Кызыл-Эник Кудажы, Валерий Шаравии, Василий Журавлев, Анатолий Серен, Радомир Куулар; редакторы Алексей Чараш-оол, Алексей Дугержаа, Анай-оол Даржаа, Владимир Алексеев, Маргарита Малецкая, Шангыр-оол Суван, Анай Яндараа; инженеры Юрий Шыырап, Петр Глазунов, Темир Артас, Ангыр Хертек, Маадыр Монгальбии, Андрей Алдын-оол, Александр Потехин; режиссеры Павел Коновалов, Мерген Люндуп, Мария Чолдак-оол, Светлана Базыр-оол, в замужестве – Ондар, Светлана Саган-оол, Светлана Кочега, Лидия Донгак, Татьяна Ооржак, Светлана Момбужай.

Программно-производственный отдел пополнили Валентина Кипко, Марта Кужугет, Татьяна Петрова; постановочный цех – Валерий Казарин, Бичии-Уруг Монгуш, Допчут-оол и Нина Салчаки. Появились телеоператоры Алексей Монгуш, Виктор Люндуп, Ооржак Эдер-оол, Борис Черногубов, ассистент телеоператора Александр Танов, осветители Владимир Очур, Кара-оол Салчак, звукорежиссеры Валентина Хомченкова, Татьяна Ершова, Валентина Цыденжаповна, Татьяна Потехина, Тамара Бобровская, Борис Люндуп.

Неизгладимый след в истории тувинского телевидения оставили заместители председателя комитета по телевидению Сандро Даваевич Маады, Екатерина Дуктуг-ооловна Танова, Василий Андреевич Ананьин, Василий Васильевич Журавлев, заместитель председателя комитета по радиовещанию Тонгак Хорун-оолович Таржаа.

Большую роль не только в музыкальном оформлении передач, но и в культурной жизни республики, сыграл созданный в 1967 году коллектив симфонического оркестра комитета телерадиовещания.

На моем веку у нас сменилось пять руководителей-председателей: Николай Дамбаевич Шиирипей, Сергей Чоодуевич Юша, Даваалай Чылбакович Салчак, Анатолий Сергеевич Серен, Роман Всеволодович Тас-оол. Сегодняшний директор филиала ВГТРК ГТРК «Тыва» Андрей Иванович Чымба начинал с должности редактора творческого объединения «Содружество».

Мои родные

– Ваш сын тоже выбрал телевизионное поприще?

– Нет. Орлана увлекла медицина. Он окончил Алтайский мединститут, стал врачом. У него прекрасная семья, трое детей. Его супруга Кара Ким-ооловна – начальник отдела кадров Арбитражного суда Республики Тыва. Моя старшая внучка Айдысмаа учится в Санкт-Петербурге в Российской академии правосудия. Внук Долаан – ученик одиннадцатого класса лицея №15. В прошлом году окончил музыкальную школу, хорошо играет на фортепиано. В 2011 году Долаан был удостоен премии Президента России по поддержке талантливой молодежи. Младшая – Саяна – учится в четвертом классе.

Очень грустно, что внуки растут без дедушки, который их так любил. Алан-оола Тулушевича не стало в 2004 году. Через год после смерти мужа – очередной удар судьбы: ушла из жизни дочь Юля, наша яркая звезда. Юлечка – дочка моего младшего брата, мы с Алан-оолом Тулушевичем воспитывали ее с годовалого возраста. Юля росла на телевидении, я постоянно брала ее с собой на работу, и она полюбила этот мир, решив посвятить себя телевидению. Дочка радовала нас: быстро освоила телевизионную технику, ее ожидало будущее в режиссуре. Но жизнь распорядилась иначе. Юлечка оставила нам внучку Адилю, сейчас она заканчивает школу №1. 

Мне тогда казалось, что земля уходит из-под ног. Спасли внуки, их пухленькие губки, целующие меня, маленькие ручки, крепко обнимающие бабушку. Поняла: надо не поддаваться отчаянию, я нужна и внукам, и детям. Ведь нужно было еще поставить на ноги Алену и Монге, которые стали моими дочкой и сыном после того, как их мама, моя племянница Валентина Ондар, разбилась в 1994 году в автомобильной аварии. Алене тогда было шесть лет, Монге – два года. 

Сегодня дочка и сын радуют меня: Алена окончила вуз с красным дипломом и работает юристом в ОАО «Тывасвязьинформ», Монге – второкурсник Тувинского университета.

И это – наше счастье

– Дыдый Давааевна, ваши любимые дикторы центрального телевидения?

– Мои кумиры – из советских времен. Валентина Леонтьева, Владимир Ухин, Игорь Кириллов, Светлана Моргунова, Ангелина Вовк, Анна Шатилова, Анна Шилова. Видела их не только на экране, но и в огромном дикторском цехе Центрального телевидения в 1971 году, когда мы в часовой программе представляли зрителям Советского Союза Тувинскую АССР: сельское хозяйство, промышленность, культуру.

Программу открывала в паре с диктором Центрального телевидения Владимиром Ухиным. Я приветствовала зрителей на тувинском языке, он – на русском. Московский коллега остался в памяти как очень добрый, улыбчивый человек. Да и все дикторы ЦТ, с которыми довелось видеться – доброжелательные, интеллигентные люди. Такими же были и передачи советского телевидения. Сегодня – не так.

– Что огорчает вас в телевидении двадцать первого века?

– Низкопробная пошлость, ничего не дающая ни уму, ни сердцу, которую часто демонстрируют многочисленные центральные каналы. Новейшим оборудованием, облегчающим сегодня труд телевизионщиков, не перестаю восхищаться, а вот содержание многих передач тревожит.

А на местном телевидении оригинальные авторские программы и вовсе исчезли: и познавательные, и сатирические. Вещание сократилось до минимума: остались только короткие повторяющиеся выпуски новостей, реклама да коммерческое «Музыкальное поздравление».

Исчезло творчество, и мне очень жаль молодых способных коллег, лишенных его. Помню, с каким вдохновением в девяностых годах делала авторскую программу «Сыгырганын унун дынааш» – «Заслышав голос иволги», телепортреты людей, ставшими гордостью тувинской культуры: Виктор Кок-оол, Кара-кыс Мунзук, Александр Лаптан, Монгуш Кенин-Лопсан, Ростислав Кенденбиль, Саая Бюрбе.

Сегодня федеральные каналы усердствуют в стремлении показать побольше негатива, телевидение стало агрессивным проводником потребительства, взахлеб пропагандируются удовольствия и развлечения. Создается впечатление, что глобальной проблемой общества стали перхоть и запах подмышек.

Прежде телевидение было другим: родным, домашним, близким. Уже девять лет как не выхожу в эфир, но телезрители старшего поколения до сих пор узнают и по-доброму радуются: «О-о, это же наш диктор».

Знаете, когда мы в декабре 2012 года прощались с Василием Васильевичем Журавлевым – еще один ветеран эфира ушел из жизни, я вспоминала наш с ним самый последний разговор. Коллега сказал тогда: «Я рад, что мы были вместе в период становления и расцвета тувинского телевидения, и это – наше счастье».

Да, это так. Это действительно наше счастье. И я горжусь тем, что награждена почетным знаком «Отличник телевидения и радио СССР» и принадлежу светлой эпохе советского телевидения.