 На прошлой неделе руководство МВД Тувы пригласило Бориса Борисовича Подгорного, который в восьмилетнем возрасте оказался в «лапах» фашистских оккупантов в городе Ленинград, на встречу со слушателями центра профессиональной подготовки ведомства.
Блокадный Ленинград. Два слова, за которыми стоят 900 дней и ночей горечи и упорной борьбы за жизнь. О пройденном своем пути в это смутное время поведал молодым полицейским узник ленинградской блокады Борис Борисович Подгорный.
Со слов живого очевидца, непосредственного участника трагических дней, слушатели ЦПП узнали потрясающие подробности о событиях, которые пришлось пережить детям, женщинам и старикам блокадного Ленинграда.
«Когда началась война, отец сразу ушел на фронт. Я, остался с матерью. Мне тогда было восемь лет. Жили в Петроградском районе города Ленинграда. Через некоторое время отец вернулся с буржуйкой да с охапкой дровишек. Виделись мы с ним тогда в последний раз.
Ленинградцы, в отличие от сибиряков, никогда не делали запасов продовольствия, практически не занимались разведением огородов и садов. На дачи ездили, чтобы погулять, поэтому найти что-то съедобное не представлялось возможным. Вместе с дворовыми мальчишками мы садились на трамвай и ездили на дачи, где собирали с помоек все, что могли. А вечером мама, приходя с работы, варила из детских находок ужин... Дрова заготавливали из обломков и щепок деревянных домов, которые оставались во время бомбёжек.
 В то время зимой морозы достигали до 50 градусов. На берегу Невы, бывало, я весь день проводил, чтобы помогать женщинам, набиравшим воду из реки. Некоторые так и падали в реку с ведром, наполненным водой, обессиленные от голода и холода.
Как-то раз я проснулся ранним утром от холода. Обычно мать топила печь спозаранку, и в квартире было тепло. И чайник всегда был горячим. Но в это утро было необычайно холодно, что даже зуб на зуб не попадал. Я подбежал к матери, а она холодная лежит. Сначала я ничего не понял и побежал к соседке. Та пришла и сказала мне: «Да, Борис, она умерла». На дворе гулял январь сорок третьего.
Мать завернули в простыню и отвезли на Пискаревское кладбище. Как и всех жертв блокады и воинов фронта, похоронили на братской могиле. Помню, как в сорок втором году не успевали собирать и вывозить трупы.
После смерти матери меня к себе взяла соседка, у которой было двое детей. Спустя месяц она меня отправила в детприемник. Тогда собрали три грузовика детей. Мы не знали, куда нас везут. Машины направились по Ладожскому озеру на противоположный берег, где нас встречали катера. Как только мы приблизились к катеру, на небе появились самолеты с красными крестами, и начали бросать бомбы. Первая попала в нас, от бомбы стоял мощный столб воды намного выше катера. Все ребята ушли под воду. И я тонул. Под апрельской водой я замерз не на шутку, вдруг я почувствовал чью-то сильную руку, которая выкинула меня наружу. Это был матрос, крикнув, «Седьмой!», снова нырнул в глубину озера.
Нас всех рассадили по полуразбитым автобусам. Их было четыре. Колонна автомашин тронулась с места. И опять появились самолеты. В этот раз бомба упала прямо на середину автобуса. А после я ничего не помню. Очнулся только в госпитале. Из-за отсутствия медикаментов операции раненым делали без наркоза, которые все время кричали и стонали…
Вечером санитары стирали бинты и прочее белье, тихонько пели песни. Я с ребятами помогал мотать бинты. Выздоровел.
Потом нас повезли куда-то на поезде, мы все были в неведении. После долгой и изнурительной дороги, мы узнали, что нас привезли в Сибирь – в Кемеровскую область. Поселили нас в детский дом в городе Ленинск-Кузнецкий. Я удивился тому, что там воспитателем работал немец Курт. Он меня с первого дня невзлюбил. Не пускал в столовую, я все время оставался голодным. Поэтому мне приходилось частенько воровать, иной раз в магазине возьмешь булочку, а никто ничего не скажет. Так и жил.
Однажды в наши края приехала черная машина, двое мужчин в кожаных куртках посадили Курта в нее и увезли куда-то. С тех пор его мы не видели, вместо него пришел хороший, добрый воспитатель. Спасибо ему…
Не будет преувеличением сказать, что люди искали любую возможность, чтобы выжить в те годы. В первый год оккупации ленинградцы употребили в пищу всю живность – от собак до мышей.
Борис Борисович еще долго рассказывал о своей послевоенной жизни. Слушатели учебного центра узнали, как бывший узник блокады работал в Ташкенте, строил дома, заводы, вокзалы. Оказалось, что там он даже женился на молдаванке, которая родила ему сына. По воле судьбы ленинградовец вновь вернулся в Сибирь. Как-то Борис Борисович разговорился с выходцем из Тувы, который пригласил его в родные края. Так и оказался он в маленькой республике, которую считает своей второй Родиной.
В настоящее время у Бориса Борисовича двое сыновей и четверо внуков. Про одного из них, которому шесть лет от роду, с гордостью говорит: «Он такой умный, знает всех на лицо из хоккейной команды России, даже о ситуации на Украине с любым взрослым поддержит разговор. Про таких нынче говорят вундеркинд». С улыбкой добавил, что его внука воспитатели в детском саду советуют скорее отправить в школу.
Старший из сыновей Бориса Борисовича работал во вневедомственной охране, сейчас живет и работает в Новосибирске.
После занимательного рассказа блокадника от слушателей ЦПП последовал шквал вопросов. Стажер ОВО Александр Ховалыг поинтересовался, как они узнали о Победе в Великой Отечественной войне? Борис Борисович ответил, что радость в интернате была неописуемая, главное, не было того самого немца Курта.
Для почетного гостя будущие сотрудники МВД Тувы представили праздничную концертную программу. Чингис Байыр прочитал стихотворение «Долгожданный май». Танцем под композицию Клавдии Шульженко «Синий платочек» молодые полицейские постарались передать ту любовь, те годы ожидания своих любимых с фронта, которые пережили женщины. В зале прозвучали и знакомые мотивы «Катюши», ставшие родными для сердца каждого россиянина.
|
Общество » Моя Победа 
