Неонацизм по-питерски, глазами тувинской студентки

ОТЧЕГО ВАМ МОГУТ ЗАПЛЕВАТЬ ОБУВЬ

"Те, кто в последней выборной кампании использовал националистические лозунги, подобные "Россия - для русских", это либо непорядочные люди, а значит, просто придурки, либо это провокаторы". В. Путин, "Прямая линия с президентом РФ" от 18 декабря 2003 г.

Одного гражданина США в России смешил вопрос, часто задаваемый ему именно в этой части света - а чистокровный ли он американец? Терпеливо и кротко докторант Йельского университета отвечал всем любопытствующим, что в Штатах отсутствует такое понятие, как чистокровный.

Вопрос не то чтобы некорректен, он лишен смысла и непонятен уроженцам тех мест. "Американский народ состоит из людей разных национальностей - начинала каждый раз жертва дотошных россиян свою разъяснительную интернациональную беседу. Никто не может быть более американцем в сравнении с кем-то. Мы все - потомки эмигрантов", - устало уходил он от неизбежно возникающей тогда темы резерваций и проблем автохтонного населения континента.

Когда с этим же вопросом к голому лингвисту пристали уже банные мужички, (очевидно не найдя на нем никаких видимых признаков отличия) - а чистокровный ли он?.. В сердцах тот подтвердил на чистейшем тувинском: "Арыг-арыг. Да чистый я, чистый американец, не видите что ли, помылся!".

Как местное население изумлял тот ученый, выучивший в дополнение к 5 иностранным еще и тувинский язык, так и российские реалии без конца заставляли его дивиться. "Разве это не видно?" - поднимал он брови в недоумении, услышав телеведущую, комментирующую приезд "темнокожего генерального секретаря ООН Кофи Ананна". "Разве цвет его кожи имеет значение?! Воспитание терпимости начинается там и тогда, когда каждый начинает задумываться над тем, что он говорит и в чьем присутствии. В Америке тоже есть расизм, но этот вопрос широко и открыто обсуждается в обществе. В России я этого не вижу", - удрученно констатировал ученый, руку которому избирательно не жали в местной мужской компании, если кто-то, подошедший поздороваться, полагал, что он русский. Примерно то же самое происходило и в обратном случае, когда дружеское общение американца с местным населением могли заботливо прервать: "Ну, чего ты все с этими узкоглазыми".

Разумеется, это только срез отношений, причем, определенной социальной среды. Но закрывать глаза на проблему, за решение которой уже взялись скинхеды, просто неразумно. У большинства граждан бывшего СССР теоретически еще вполне жизнеспособна советская прививка интернационализма. Однако, не поддерживаемая ничем, кроме установок семьи, окружения и воспитания (институтов важных, но узких и специфических), эта традиция терпимости уже выдохлась. И тогда вместо сердобольных московских бабулек, порывавшихся в 60-х, 70-х зазвать домой и покормить каждую встреченную скуластую студентку - в помощь "воюющему Вьетнаму" - появляются неумолимые и неразборчивые типы с дубинками, исполняющие волю государства. 90-е годы - это облавы на рынках на детей тех же вьетнамцев, которым когда-то помогали, инкорпорируя в страну (грозя кулаком США). Теперь главная забота всех смуглых мам и пап, отправляющих детей учиться в столичные вузы - не успеваемость и кошелек студента, а молитвы, чтобы ребенок не попался на глаза скинхедам.

В основе неприятия ИНОГО чаще всего и глубже залегают не видовые, типологические различия несовместимых биологических особей, а скучные экономические причины. А, значит, вполне прогнозируемые и регулируемые. При желании. И если, невольно идя навстречу пожеланиям "нечистокровного" американца, российское общество будет обсуждать эту проблему, признавать ее наличие, меня, как и любого приезжего в Петербурге или Москве, Новосибирске или Красноярске, будут изумлять не только известные достоинства и примечательности, но и подлинное величие духа славных русских городов.

Прилагательное "черный" обрело легитимность в своем новом значении во всех слоях петербургского общества. Оно легко соскальзывает с языка, как у грузчиков в порту, так и у людей, считающих себя коренными, чистокровными петербуржцами, живыми носителями традиций и прочих отягощающих совесть важных субстанций; выпадает колючим осадком в редакциях, где кто-то при мне с вызовом берется комментировать жизнь соседей - "приезжих черных"; в студенческих аудиториях, когда лектор, замахнувшись на популистскую тему "экспансии желтой расы", прикусывает язык, обнаружив вдруг среди слушателей мое лицо. Вызвавшийся проводить до дому молодой человек вдруг заводится на полпути, вспомнив про азербайджанцев. Распалив себя нетрезвыми криками, что "они понаехали тут, плюют на наших улицах, торгуют на наших рынках", он не замечает, что его собственные смачные плевки увлажняют весь наш путь, опасно шлепаясь в миллиметре от моего носка. Поскольку картина торгующих варежками и лыжами финнов на рынках Алжира, как и стройные ряды питерцев на базарах Самарканда невозможна в принципе, то и стенания моего кавалера я прервала резонным вопросом, стал бы он торговать инжиром и урюком на улицах и переходах? Стал бы он в поисках работы, для прокорма традиционно многочисленной семьи, мотаться без прописки и регистрации по городам и весям, раздавая на взятки половину заработанного. Я - нет. Генетически или органически не приспособлена к такому способу выживания. Не мою и не его нишу эти люди занимают на базарах и рынках, в "Шавермах" и переходах. И, как большинству приезжих, им, наверняка, чужда эта морось, стылый воздух, совсем не похожий на родину. Ну нет у них намерений седлать коней Клодта и скакать по Невскому с дикими воплями.

Как в этом убедить бритоголовых сопливцев, ратующих за "чистую" Россию в униформе гитлерюгенда времен второй мировой войны? Кому эту кашу, заваренную взрослыми, в детских головах разгребать?

"Да разве мы ездим в их Баку плевать и торговать? - не унимался ущемленный гражданин. - Чего они к нам все едут?!. Да я (плевок), простой русский парень (плевок), 30-ти лет, петербуржец, веду себя нормально (плевок), а они чего?!", - рвал душу в невыразимых претензиях, приглашая, чтобы я, забывшись, вместе ним оглашала черносотенные лозунги прошлого века на улицах ночного Петербурга. Поскольку вышагивать в едином идейном строю с человеком, для которого мир прост, как палка от граблей, я не захотела, кавалер задумался, а стоит ли вообще провожать меня, и ретировался. К обоюдному облегчению.

Возможно, ему стало бы еще легче, если бы я рассказала, как просто в сибирском городе Красноярске решают волнующую его проблему. Без тени иронии журналист местной "Комсомолки" пишет о новшествах ночной жизни города. В некоторых клубах бдительные руководители, следящие за расовой чистотой посетителей, вывешивают табличку "Вход для лиц кавказской национальности запрещен". И все. Проблемы нет. Как и Конституции России с ее гарантиями основных прав и свобод граждан. Ноль "не белых" лиц, наркотиков и разборок. Предполагаю, что как составная часть бизнеса они, к сожалению, никуда не исчезают, но, видимо, принятая из расово близких тебе рук пуля или доза все же приятно отличается от своих аналогов. Еще одно новшество. Все "желтокожие" студенты старинного сибирского города имеют обыкновение собираться только в одном клубе и только в определенные дни недели. Так безопаснее. Для них же. И стражам порядка удобнее - не ловить же, в самом деле, сибирских скинов. Ну, запинали. До смерти? Подумаешь. Знаете, сколько их, "китайцев-то".

Не с той степенью ожесточения, как у красноярских городовых, более тонко и взвешенно свое неприятие выражают и высоколобые "новые" расисты. На вечере памяти Галины Старовойтовой в петербургском отделении Союза журналистов, где все говорили о своем, о наболевшем, о выборах, о выборках, и кто-то, отнюдь не глупый и проживший жизнь, начал снова об опасности экспансии инородцев для Петербурга, подумалось: вот это в тему. При всей абсурдности. Перед портретом расстрелянной за инакомыслие приглашать всех в темную комнату бояться. Не приглашать думать, решать, а предлагать простые решения. Те, которые начинаются с сегрегационных табличек, а заканчиваются выстрелами.

Без всякой статистики могу засвидетельствовать, что количество ежедневно встречающихся на улицах Петербурга инородцев настолько мало, что на многоликий европейский город он совсем не похож. По-моему, единообразие (пусть не сердится "Единая Россия"), как в мыслях, так и по форме - это невыносимо скучно. Хотя бы поэтому стоит ощущать себя гражданином мира.