Русские купцы в Туве XIX-XX века

Сватиково, Вавилинский затон. Значительная часть жителей нашей республики, слышавших эти названия, наверняка даже не задумывалась об их происхождении. Между тем они связаны с представителями купечества – самой активной категории русских переселенцев в Туве. Именно о деятельности купцов  в Туве и пойдет речь ниже.

Торговля тувинцев с приграничным населением соседних областей Российской империи велась примерно с  XVIII в. Однако до второй половины XIX в. ведущую роль в ней играли местные крестьяне, а также казаки, занимавшиеся с 1727 г. охраной границы. Купцов по причине  незначительных оборотов (около 6 тыс. руб.), а также активного противодействия со стороны китайских и тувинских чиновников, приграничная торговля не интересовала. 

Ситуация изменилась в 1860 г., когда между правительствами Китая и России был подписан Пекинский дополнительный договор. Он устанавливал на всей пограничной линии двух стран свободную и беспошлинную торговлю (ст. 4) и давал право русским торговцам ездить в Китай в любое время и свободно вести дела, как с местными купцами, так и с остальным населением на любой срок (ст. 5). А заключенные в 1862 г. Правила для сухопутной торговли с Китаем распространяли право беспошлинной торговли русских купцов на всю Монголию и Туву (ст.2). 

Создавшиеся благоприятные условия были использованы русскими купцами. Первым из них к торговле «с Урянхайцами» приступил минусинский купец Е. Веселков, отправивший в Туву в марте 1863 г. караван с различными товарами на сумму около 4 тыс. рублей. Несмотря на трудности, операция принесла «небольшую пользу», и в 1869 г. купец повторил поездку.

Далее в Туву направились Сафьяновы, Бяковы и другие купцы, а также постепенно становившиеся торговцами усинские крестьяне-старообрядцы, такие как Вавилин и Медведев. В отличие от Веселкова, они не снаряжали караваны, а строили в Туве фактории и вели торговлю на месте. Начать следует с того, что торговля с тувинцами была чрезвычайно выгодным делом, так как купцы были практически единственными поставщиками необходимых товаров для широких слоев населения. Для китайских торговцев Тува была объявлена закрытой зоной. В Пекине боялись, что в противном случае часть пушнины, идущей в албан (дань, собиравшейся с тувинского населения беличьими и соболиными шкурками), будет уходить мимо казны. Поэтому до появления в Туве русских купцов вся торговля в основном сводилась к небольшим торговым операциям между приезжими китайскими чиновниками и тувинскими феодалами, не затрагивая основную массу населения. Этим и был обусловлен быстрый рост торговых оборотов русско-тувинской торговли, увеличившихся за 20 лет в 30 с лишним раз и составивших к 1880 году 200 тыс. руб. против 6 тыс. в 1860 г. 

Поскольку большая часть тувинского населения в тот период не знала денежного обращения, торговля была натуральной. Русские купцы продавали мануфактуру (бязь, ситец, шелк, низкие сорта парчи, бархата), металлические изделия (медные или латунные самовары, железные печи, тазы, чашки, чайники, котлы, топоры, кухонные ножи, лопаты, чаши и пр.), мелкие галантерейные изделия (иголки, нитки, пуговицы, бусы, складные ножи, ножницы, бритвы, зеркала, гребенки и т. п.), табак. От тувинцев они получали скот, лошадей, пушнину, овечьи и козьи шкуры, которые затем реализовывали на рынках Минусинска, Красноярска и Иркутска. 

Очень скоро от простой торговли купцы стали переходить к производственной деятельности, прежде всего, к скотоводству. Далеко не весь купленный у тувинцев скот мог быть переправлен за Саяны из-за трудностей с транспортировкой, поэтому часть его оставалась при факториях. Кроме того, многие купцы предпочитали покупать не взрослый скот, а молодняк, который стоил дешевле. Его доращивали до кондиций взрослого на месте, и уже потом перегоняли за Саяны и продавали. Таким образом, при факториях начали создаваться крупные скотоводческие хозяйства. В среднем русские купцы держали по 1,5–2 тысяч голов крупного и мелкого рогатого скота, лошадей. Абсолютным рекордсменом был А. П. Сафьянов, имевший 4000 лошадей и 3000 голов рогатого скота.

Отдельной товарной отраслью животноводства было мараловодство, возникшее в Туве именно благодаря русским купцам. Панты маралов были одной из самых крупных статей китайского вывоза из Тувы и русских пограничных областей (Усинский край, Алтайский округ). Поэтому у каждого из крупных русских купцов было стадо одомашненных маралов. Так, например, в стаде купца Вавилина их насчитывалось 200, в стаде         А. П. Сафьянова – более ста. 

Другим распространенным видом производственной деятельности русских купцов было земледелие. Начавшееся как распашка некоторого количества земли для обеспечения факторий хлебом, оно, по мере приобретения купцами земель, расширялось, также становясь товарным. Так, например, уже названный выше Вавилин засевал 80 десятин (более 80 га), М. Ф. Медведев – 64 десятины, П. Г. Шепелин – 37,6 десятины. 

Помимо земледелия и скотоводства, некоторые купцы занимались промышленностью: золотодобычей (Сафьянов), переработкой продукции скотоводства (Сафьянов, Бяков). В. М. Сватиков имел соляной завод с оборотом в 4 тыс. руб. 

Как строились взаимоотношения крупных русских торговцев с тувинским населением? Здесь следует сказать, что купцы активно пользовались тем, что тувинцы не знали цену покупаемых ими товаров. В результате были случаи, когда за топор купец получал быка, а за ружье – соболиную шкурку, стоившую в 4 раза дороже. Такие сделки не были частыми, но даже официальные документы писали, что «100 процентов прибыли считается здесь нормой». Помимо этого, купцы получали прибыль, перепродавая полученный скот и пушнину.

Очень часто купцы вели торговлю в долг, поскольку большинство тувинцев могли расплачиваться своим товаром только в  определенный сезон (скотом – летом, после нагула; пушниной – после октября–ноября). Если должник не мог своевременно расплатиться, то долг переносили на новый срок с начислением новых процентов. Этнограф      Ф. Я. Кон по этому поводу писал: «Если в уплату следует корова, то к следующему году она уже возвращается с приплодом. Повышение процента измеряется ростом и размножением скота». С учетом незнания тувинцами цен на приобретаемые ими товары, должники очень быстро попадали в полную зависимость от торговцев.  

Разумеется, говорить о добрых отношениях между должниками и кредиторами не приходилось. Особенно, если учесть, что взыскивание долгов часто превращалось в откровенный грабеж. Купец, заручившись поддержкой местных властей, мог явиться к должнику и отобрать у него все, что ему  приглянулось. Если должника не могли найти, то долг могли взыскивать с его родственников и даже посторонних людей, просто потому, что они были тувинцами. Особенно подобными мероприятиями прославился купец Л.И. Бяков, о чем пелось даже в народной песне: «Я боюсь, чтобы   приехавший из Идегета (России) Леонтий не отнял у меня моей коровы!» Некоторые русские купцы использовали другую форму отношений с должниками, заимствованную ими у самих тувинцев – «саап ишкен». В этом случае скот, принадлежащий торговцу, остается в стаде должника, а сам тувинец становился пастухом у купца и вынужден был нести ответственность уже за чужого скота, не получая за это ничего. Именно такими пастухами и выращивался купленный молодняк, продававшийся затем в Россию по цену в 5–6 раз выше той, за которую был куплен. 

Однако не стоит думать, что деятельность купцов имела для тувинского населения сугубо негативные последствия. Описанные выше случаи жестокости и обмана со стороны русских купцов действительно часто имели место. Но были и купцы (например, П. К. Шишмарев), которые вели торговлю без особой алчности и грабежа, за что пользовались уважением среди тувинцев.  Кроме того, при всей своей жестокости и беспринципности, русские купцы относились к тувинцам на порядок лучше китайских чиновников. Н. Ф. Катанов приводит слова одного тувинца: «Там, где русский возьмет вдвое, китаец возьмет вчетверо–впятеро, да еще и побьёт».  Им же приводятся неоднократные примеры того, как русские купцы (в том числе и упомянутый выше Бяков) нанимали тувинцев на работу (до появления русских примеров использования наемного труда в Туве не наблюдалось).

При этом  плата была достаточно высокой. Например, тувинцу, нанятому накосить сто копен сена, Л. И. Бяковым были обещаны 6 овец или товар на 12 рублей. Известны даже случаи платы должникам, пасущим скот в отработку долга. 

Кроме того, русские торговцы продолжали оставаться единственными поставщиками товаров для широких слоев населения. Ф. Кон писал, что «в то время как Россия одевает по преимуществу бедноту, Китай доставляет материал для одежды богачей и чиновников». Этот факт нашел отражение и в народных песнях: ««Если не будет народа орус (русских), то откуда придет дорогая (нелинючая) красная материя? Если не будет казаков (русских), то откуда придет канфовый плис?» 

Таким образом, деятельность русских купцов в XIX в., несмотря на множество негативных моментов, в целом оказывала прогрессивное влияние на тувинское хозяйство. Тува втягивалась в экономическую связь с Россией, в нее начали проникать новые экономические отношения, а население снабжалось необходимыми ему товарами. Именно эти факты во многом обусловили последовавшие уже в XX в. события, приведшие в дальнейшем к установлению над Тувой российского протектората.