 Известный телеведущий говорит, что именно в Петербурге ему везёт на знакомство с людьми, раскрывающими загадочные исторические тайны
Среди всех журналистских профессий одной из самых престижных считается профессия телеведущего. Именно ведущие информационных программ на крупных телеканалах являются их лицами. А позиция, высказанная ими в отношении того или иного события в прямом телеэфире, часто формирует общественное мнение в стране. Одним из таких ведущих является Сергей Брилёв, автор итоговой информационной программы «Вести недели» на телеканале «Россия».
У Сергея Брилёва необычная семейная история. Будущий журналист родился в Гаване, а детские и юношеские годы провёл между Москвой, Эквадором и Уругваем – его родители работали дипломатами. Поэтому в течение всей жизни он серьёзно интересовался историей Латинской Америки, выпустил две книги о континенте, подготовил для телеэфира интервью с такими звёздами южноамериканской политики, как Уго Чавес и Даниэль Ортега, Фидель Кастро-младший и Эво Моралес. Приехав на мастер-класс в СПбГУ по освещению событий в Латинской Америке, тележурналист дал эксклюзивное интервью «НВ».
– Сергей, как вы отнеслись к приглашению на конференцию в СПбГУ?
– С воодушевлением. Особенно потому, что меня связывают добрые отношения с нашим крупнейшим специалистом по латиноамериканскому направлению в деятельности Коминтерна, профессором Лазарем Соломоновичем Хейфецем. Я считаю его большим подвижником и даже немного помог ему с организацией этой конференции. Он – один из тех учёных, которые добавляют отечественной науке тот самый индекс цитируемости в мире. Лазарь Соломонович – просто кладезь знаний. Хотя иной раз, работая в архивах, даже невольно злишься на него: он до тебя почти всё уже изучил.
– Вам понравилось общение со студентами?
– В общении с молодёжью есть свои сложности. С одной стороны, эти ребята недостаточно образованы, потому что в стране произошёл коллапс среднего образования. С другой стороны, они продвинутые, все с гаджетами и с ними нужно говорить языком заголовков. В этом смысле мне у них – учиться и учиться.
– Студенты спорят с вами?
– Случается. Так, в последний раз ко мне подошла девушка, которая попыталась спеть песню социалистическому прошлому. Правда, предметный разговор оказался почти невозможен – она рассуждала заголовками и лозунгами. И было смешно, что я, человек, далёкий от левых взглядов, предложил ей прочитать для начала две работы – «Государство и революция» Ленина и «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса. Я-то их читал.
– Кстати, вы же начинали не с политической журналистики…
– Когда я, будучи студентом МГИМО, пришёл в качестве стажёра в «Комсомольскую правду», то совершенно сознательно выбрал отдел науки и образования, а вовсе не международный отдел. В основе нашей профессии – умение общаться с людьми. А уж политика или что-то ещё – это вторично.
– Общаясь с начинающими журналистами, что в первую очередь вы пытаетесь им донести?
– Что в нашей работе важны прежде всего эрудированность и внятность. При этом меня мало интересуют их политические предпочтения.
– Есть мнение, что у журналиста вообще не может быть политических предпочтений…
– В России, несмотря на красивые слова об объективности, от нас ждут партийной журналистики, которая нужна партийной аудитории. И это я не про начальство, а про зрителя и читателя. Многие люди зачастую хотят услышать не то, как есть, а то, что им хочется. Такова наша национальная черта, и это чётко понимал Ленин. Может, поэтому и был политически успешен. Правда, в статье «Истоки и смысл русского коммунизма» философ Николай Бердяев разъяснил, что многое из ленинского не представляет чего-либо революционно-нового для российской политической культуры.
– Вы предпочитаете поездки по миру или по стране?
– Мне везде интересно. Но когда спрашивают, какая была самая экзотическая командировка, то я называю не Гватемалу какую-нибудь – хотя там бывал, а Туву. Там, на границе с Монголией, на стойбище, мне посчастливилось общаться с легендарной фронтовичкой из эскадрона тувинских добровольцев, гвардии сержантом Верой Байлак. Приведу вам один интересный факт. Только в 2007 году Тува достигла того поголовья скота, какое было до Великой Отечественной войны. Представляете? То есть всё было отправлено под нож для «большого советского брата», хотя до 1944 года это было отдельное государство. Вообще, это удивительнейшее место, поражающее всем: горловым пением, особым способом приготовления баранины, солёным чаем с молоком и так далее…
…Не могу себя назвать военным корреспондентом, но в горячих точках бывать приходилось: я проехал весь Северный Кавказ, бывал в Северной Ирландии, на кувейтско-иракской границе... В зоне боевых действий многое в голове меняется, потому что включается инстинкт самосохранения. Может, поэтому меня возмущает, когда встречаются молодые люди с полным отсутствием элементарных знаний о Великой Отечественной войне. Такое ощущение, что это – просто манкурты.
Знаете, когда я ездил по стране уже после развала Советского Союза, то всё больше понимал, что эта великая держава была обречена. Может, спасать Союз надо было не в 91-м, а где-то в 70-х годах. Невозможно всё удержать одними службами госбезопасности. В какой-то момент было потеряно ощущение «Союза общей судьбы», о котором так смешно и одновременно так трагически писал Василий Аксёнов в романе «Остров Крым».
– В Петербурге вы часто бываете?
– До пятнадцати раз в год. Не забывайте, что Петербург теперь – северная столица не только в поэтическом, но и в практическом смысле слова. Здесь надо бывать. Но это – политика. А ещё я здесь по-настоящему испытал минимум три момента профессионального счастья. Первый – когда в Центральном военно-морском архиве в Гатчине в моём присутствии рассекретили вахтенный журнал советской подводной лодки С-56 за ноябрь 1942 года, когда она подошла к Гондурасу. Второй – когда в хранилище Центрального военно-морского музея мне открыли карту, составленную старшиной-мотористом советского ледокола «Анастас Микоян» во время похода 1941–1942 годов, в том числе к Уругваю. Ну а третий – когда я побывал в подвале токайских вин в Константиновском дворце. Это одна из лучших винных коллекций в мире (смеётся). А если серьёзно, то именно в Петербурге мне везёт на знакомство с людьми, которые раскрывают для нас загадочные исторические тайны. Это зачастую намного интереснее, чем знакомство с какими-то именитыми политиками.
– В разговорах с политиками у вас возникает желание полемизировать?
– Да, но до 2008 года возникало чаще.
– Это связано с последствиями экономического кризиса?
– Да. До этого я считал себя человеком праволиберальных взглядов в экономике, и вдруг в одночасье это превратилось в блеф. При жизни нашего поколения рухнули две концепции – коммунистическая и праволиберальная. Поэтому я стал осторожен в идеологических оценках. Российский народ заслуживает того, чтобы пожить спокойно, собраться с силами и подумать о себе со стороны. У нас удивительно красивая страна, но мы слишком безрассудно к ней относимся. Да, Россию действительно умом не понять, а вот себя умом понять можно и нужно.
– Как складывается ваша рабочая неделя от субботы до субботы?
– В субботу у меня три прямых эфира – это в лучшем случае. Но бывает и больше, когда происходят трагические события. Так, в разные субботы случился теракт в «Невском экспрессе», разбился самолёт с президентом Польши, сгорел клуб «Хромая лошадь» и так далее. Тогда вместе с экстренными выпусками получается до шести эфиров за день. В воскресенье я прихожу в себя: даже за руль не сажусь, так как опасен для окружающих. Понедельник обычно занят какими-то параллельными занятиями, не связанными напрямую с программой.
Ну а со вторника начинаются командировки и съёмки. В пятницу записываются какие-то интервью с кем-то из гостей студии, хотя я предпочитаю работать в прямом эфире, так как это дисциплинирует и меня, и гостей. Помимо программы выпускаю примерно три документальных фильма в год. Последний из них – это «ЧВС», смонтированный к 75-летию со дня рождения Виктора Черномырдина.
– В легендарном фильме Владимира Меньшова «Москва слезам не верит» один из героев говорит, что «со временем телевидение вытеснит кино и театр». К счастью, этого не произошло. А сегодня не происходит вытеснения телевидения интернетом?
– Нет, просто появился новый способ передачи информации, контента. Телевидение с интернетом – это не взаимоисключающие, а друг друга дополняющие факторы. Половина содержания интернета – это видеоматериалы телеканалов. Кстати, бывает забавно, когда тебе говорят: «Телевизор не смотрю, потому что настоящая свобода – в Сети». А когда предлагаешь вместе посмотреть тот самый свободный видеоролик из интернета, на нём стоит логотип твоего канала или твоей программы.
– В том же фильме есть ещё одна крылатая фраза – о том, что «в 40 лет жизнь только начинается». Перешагнув год назад этот возрастной рубеж, можете с этим согласиться?
– Да. У меня не было никакой паники перед наступлением 40-летия. Конечно, жалко, что мне не 18, но кризиса среднего возраста я не почувствовал. Мне некогда такими категориями мыслить, потому что я постоянно должен быть в тонусе.
|
Общество 
