 «Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф».
Туда, в Африку, к озеру Чад, где до сих пор бродит изысканный жираф Николая Гумилева, хотела отправиться из Австралии Элизабет Гордон (Elisabeth Gordon) – изучать музыкальные традиции Нигерии.
Но оказалась на другом континенте: в России, в Туве, где нет африканских барабанов, зато есть женский хоомей, таинственность которого очаровала австралийку.
И теперь у Элизабет две семьи – австралийская и тувинская. Две мамы и два папы.
Два брата и две сестры.
И два дома. Единственное отличие: дома в Брисбене живут спаниели, а дома в Кызыле – тувинская овчарка, которая взволнованно лает, когда Элизабет играет на игиле.
КЫЗЫЛ! КЫЗЫЛ? ГДЕ КЫЗЫЛ?!
– Элизабет, как начались приключения австралийки?
– С диссертации о музыке. Музыке посвящена вся моя жизнь. Я родилась в Брисбене 20 сентября 1985 года. С двух лет стала учиться играть на фортепьяно, с десяти лет – петь, с тринадцати – брать профессиональные уроки вокала. Родители вложили в это много сил и денег. И я их не подвела: успешно окончила университет штата Квинсленд по специальности музыковедение.
После окончания я должна была написать диссертацию, но долго не могла выбрать тему. Сначала хотела писать про музыку Нигерии. Но в университете мне сказали: «Нет, мы тебя туда не отпустим. Женщине, одной, там не место!»
Пришлось думать дальше. Помог случай. Папа смотрел телевизор, шла передача про музыкальную культуру Тувы. Я услышала необычное пение и прибежала из своей комнаты: это был хоомей. Особенно заинтересовал женский вариант исполнения. Сразу поняла – вот оно, про это и буду писать, уникальная тема!
Пришла в университет, говорю: «Россия. Тува. Горловое пение». А мне: «Не знаем такого. Слишком сложно и далеко. Бери другую тему». Но другую тему брать уже не хотелось. Так что решила защищать диссертацию в Австралийском национальном университете, в столице – Канберре. Там проблем не возникло. Сказали: «Твой проект – делай».
Это было в начале 2009 года. Я тут же начала искать в интернете и библиотеках все о Туве и ее музыке: на английском, русском языках. Информации оказалось не так уж много.
– Русский язык ты тогда уже знала?
– Ни слова. Специально стала учить. Мне очень повезло – недалеко от моего дома жила украинка. Русский у нее был очень хороший, сорок лет она прожила в Москве. Вот с ней-то я и занималась. Правда, не очень часто. Один, иногда два раза в неделю.
Только разговорной практики у нас было мало. На уроках мы почти всегда говорили на английском. Больше внимания уделяли письменному языку, грамматике. Согласитесь, так трудно выучить язык. Но я старалась, ведь мне предстояла долгая поездка.
– Как добиралась до Тувы?
– О, это было очень сложное путешествие. Над маршрутом несколько месяцев думала.
Сначала хотела в самом конце поездки добираться из Абакана до Кызыла на такси. Но потом решила, что русский знаю все-таки слишком плохо для такого отчаянного шага. Представила: вот прилечу в Абакан – никого не знаю, языка практически не знаю, и что, сидеть на улице и жалобно выкрикивать: «Кызыл! Кызыл? Где Кызыл?!»
Решила не испытывать судьбу и лететь через Новосибирск сразу в Кызыл. Но до этого Новосибирска надо было еще добраться!
Сначала восьмичасовой полет из Брисбена до Сингапура. Там пять часов ожидания. Потом перелет до Москвы – двенадцать часов. Опять ждать в аэропорту. Через восемь часов – наконец-то полет в Новосибирск. Там пришлось ночевать. И уже оттуда – до Кызыла. Таких долгих перелетов у меня еще никогда не было.
6 апреля 2010 года я наконец-то добралась до Кызыла.
– Первая мысль?
– Подумала, что все куда лучше, чем ожидала. Еще в самолете поняла, что тут очень-очень красиво. В иллюминаторе: небо, горы, степь. Но преставление о Туве у меня все равно было очень смутное: думала, живут все в юртах, вокруг животные, электричества, может, даже и нет. Была готова ко всему.
А тут! Нормальные туалеты в квартирах, мобильная связь, интернет. И ни одной юрты. Отсутствие в Кызыле юрт немного расстроило, но я потом на них насмотрелась, когда по районам ездила.
Конечно, трудно было привыкнуть к новому образу жизни. Все-таки – другая культура, другие люди, другие дома – все другое. Но потом мне стало все чаще и чаще попадаться что-то знакомое. Кофе «Nescafe», «Nesquik», даже вывеска магазина «Ikea». Все то, что знакомо. Подумала: «Все хорошо, могу жить здесь».
ЗНАКОМЬСЯ, ТВОЯ ДОЧЬ
– Ты ехала в полную неизвестность?
– Не совсем. Когда изучала литературу о Туве, мне попалась работа этномузыковеда Валентины Сузукей о хоомее. Вот ей-то я и написала на электронный адрес. И она мне так помогла! Ответила, что могу жить в доме ее друзей: Орлана и Химикмы Сарыгларов. Планировалось, что проживу там только пару месяцев, но потом они предложили остаться.
Это очень-очень хорошие люди. И профессии у них очень важные. Орлан – работает в сфере информационных технологий, Химикмаа – акушер-гинеколог, работает в перинатальном центре и роддоме №2.
Они мне теперь, как родные. Я называю их: мои тувинские мама и папа. Они сами предложили их так называть, сказали: «Мы – твоя семья».
Мой тувинский папа Орлан даже придумал ответ на вопрос: «А кто такая Элизабет, и почему она с вами живет?», который очень часто ему задают. Он отвечает: «Она – моя дочь. Когда учился в Москве, ее мама приехала туда из Австралии. А вот сейчас привезла Элизабет в Туву, сказала: знакомься, твоя дочь, воспитывай». Папа шутит, но многие верят: по датам все совпадает.
Они мне и правда, как настоящие родители. А еще у меня появились тувинские брат и сестра: Амир и Анита. С Анитой мы в одной комнате живем. Сначала было просто: болтай на английском по телефону – Анита ничего не понимает. А сейчас сестра уже подучила английский и так просто не посекретничаешь. Она тоже в шутку жалуется: «Раньше могла сколько угодно с подругами говорить – Элизабет не понимала. А теперь понимает!»
– По австралийской семье скучаешь?
– Конечно. И по маме с папой, и по младшим брату и сестре: Локлану (Lachlan) и Мередит (Meredith).
Папа – Сидней Гордон (Sydney George Gordon) – архитектор, сейчас на пенсии, играет в свой любимый гольф. Мама – Бронвин (Bronwen Nancy Gordon) – педагог, занимается с людьми с психологическими отклонениями – аутизмом, синдромом Дауна, из года в год методично учит их простейшим жизненным навыкам.
А еще в Австралии у нас живет три спаниеля. Имена для них мы выбрали из романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Так что по дому бегают Мистер Дарси, Бейли и Остин.
С родителями общаюсь по электронке и по скайпу. Посылаю посылки на праздники. Брату отправила зеленый тувинский национальный головной убор. Он Локлану очень понравился, брат в нем по Брисбену ходил.
– У своих тувинских родителей научилась чему-нибудь новому?
– Тувинская мама учила готовить национальные блюда. Правда, без ее помощи пока не пробовала. А еще я теперь умею полоть огород! И столько всего нового про него узнала. Оказывается, есть целых три вида лука. Кто бы мог подумать! Раньше никогда этим не занималась, ничего про огород не знала: у нас в Брисбене только лужайка перед домом и сад. Но в саду никаких овощей – только цветы.
О, чуть не забыла! Орлан и Химикмаа научили меня на лыжах кататься. Раньше я только один раз пробовала, и только на горных: в девять лет – в Новой Зеландии. Тогда почти сразу упала, было совсем не весело. А здесь на станции «Тайга» надела лыжи и тут же поехала. И на этот раз не падала.
Еще тувинские родители первыми начали учить меня тувинскому языку, а потом к этому присоединились мои новые друзья. Любимое тувинское слово – чаа, я теперь всегда так телефонные разговоры заканчиваю. Очень емкое слово, одновременно: да, согласен, ладно. И при прощании его можно использовать.
И, конечно, ажырбас. Тоже всего одно слово, а столько в нем всего: договорились, нормально, согласен – даже трудно подобрать только одно значение для перевода.
ПОЕЗДКИ НА МАТРУШКЕ
– И русский, наверно, лучше стал?
– Конечно. Когда приехала, многие слова неправильно произносила. Например, как-то рассказываю своей тувинской маме: еду я в матрушке. Всей семьей потом разбирались, что я имела ввиду. Наконец, выяснили: так я обозвала маршрутку. До сих меня дразнят иногда: «Что, Элизабет, сегодня опять на матрушке поедешь?»
Сейчас таких ошибок не допускаю. Мой русский стал гораздо лучше. К тому же я занималась языком в Тувинском государственном университете. Было трудно. Мой преподаватель Алевтина Тарымаа не говорила по-английски. Так что на первых занятиях мы с ней сидели, открыв словари. Потом стало проще. Теперь она знает английский, а я улучшила русский.
Но с грамматикой у меня до сих пор проблемы. Особенно – с временами и глаголами. Первый глагол, который учила – посещать. Столько разных вариантов: посетить, посещал, посетим. Много-много-много! Сижу, записываю и в ужасе думаю: «Нет, не надо так много! Хватит! Следующий глагол, пожалуйста!»
Но Алевтина Викторовна считала, что как раз с грамматикой у меня лучше всего. И все потому, что все домашние задания за меня делала моя тувинская сестра-шестиклассница.
– Что тебя вдохновляет в Туве?
– В первую очередь, конечно, музыка. Я ведь именно ее сюда и приехала изучать. Но оказалось, что она тесно связанна со всей тувинской жизнью, культурой. Тут жизнь более простая, и это хорошо. Все очень тихо, неторопливо, размеренно.
У меня дома – деньги, деньги, шум и деньги. А тут иногда кажется, что людям всего этого и не надо.
– А что решительно не нравится?
– На улицах очень грязно. Очень. У себя дома, если вижу, что кто-то бросил мусор на землю, подойду и скажу: «Ой, подними, пожалуйста. Брось это в мусорный бак». И человек послушается.
В Кызыле таких замечаний не делаю: боюсь, что грубо ответят. Ни разу не слышала, чтобы и кто-то другой сделал замечание, например, взрослый – ребенку. Взрослые сами все бросают на землю, как будто так и должно быть.
Иногда мне кажется, что это как раз вина цивилизации, которую привезли в Туву вместе с алкоголем. Ведь традиционная Тува – совсем-совсем другая.
ПРЕВРАЩЕНИЕ В ТУВИНКУ
– А ты успела увидеть нашу Туву за пределами Кызыла?
– Еще как успела! С национальным оркестром республики объездила множество районов: Монгун-Тайгинский, Бай-Тайгинский, Эрзинский, Овюрский, Пий-Хемский, Чаа-Хольский. Даже в труднодоступном селе Кунгуртуг побывала.
– А как ты в оркестре оказалась?
– Это совершенно случайно получилось. Валентина Сузукей познакомила меня с Чодурой Тумат из ансамбля «Тыва кызы». Чодураа многое рассказала мне о женском горловом пении, о тувинской музыке. А еще – свела с другими музыкантами. Среди них было много людей из Тувинского национального оркестра: Женя Сарыглар, Майя Дупчур, Андрей Монгуш, Шон Куирк (Sean Quirk).
В этом году, перед праздником Шагаа, тувинским Новым годом, я в первый раз сыграла вместе с национальным оркестром. А потом художественный руководитель и дирижер национального оркестра Аяна Монгуш предложила мне выступать с ними чаще, играть на пианино. Я сразу же согласилась: это и практика музыкальная, и исследование для диссертации, и возможность увидеть всю Туву.
Иногда даже забываю, что сама не тувинка. Когда ездим по кожуунам, европейских лиц не вижу, слышу только тувинскую речь и сама начинаю ощущать себя тувинкой. Раньше не любила выступать на сцене – стеснялась. Но тут! Такие добрые и искренние люди!
– На тувинских традиционных инструментах научилась играть?
– Да, на игиле. Мой учитель – Женя Сарыглар. Обычно предпочитаю играть дома, только для себя. Так проще сосредоточиться, ведь я еще не в совершенстве владею этим инструментом.
На публике на игиле играла в сентябре 2010 года – на фестивале «Дембилдей» вместе с Чодурой Тумат и студенткой из Японии Мао Терадо. А потом и еще раз – в поселке Хову-Аксы, в апреле 2011 года. Мы выступали вместе с мои учителем Женей и группой «Угулза».
ХАН – ЧАСТЬ ДИССЕРТАЦИИ
– О диссертации не забыла?
– Наработок, заметок много, но самой диссертации еще нет. Так мало времени! Постоянно нужно куда-то ехать с друзьями-музыкантами: то туда, то сюда. Но я себя убеждаю в том, что это – тоже исследование. Даже когда угощают ханом – это тоже исследование тувинской культуры. Разве нет?
– Какие тувинские блюда еще пробовала?
– Почти все. Но соленый чай с молоком никак не могу понять. И еще то, что очень много мяса. А вот блюда из ячменной муки – далгана – очень вкусные.
– Как нашу резкоконтинентальную зиму пережила?
– Не так страшно, как думала. В Австралии, конечно, снега не бывает, но когда я была маленькой, мы отдыхали в Новой Зеландии, и я видела снег.
Но таких морозов, как здесь, не встречала. Но и это не страшно. Просто нужно выбирать правильную одежду. В свою первую зиму я спросила у моих тувинских родителей: «Что мне нужно?» И они помогли во всем разобраться.
Теперь у меня есть теплые унты, шапка, кашемировые свитера, теплые вещи из шерсти яка. В них можно без опаски выходить на улицу. Мне очень нравится по снегу ходить. Идешь, а за тобой – звук: хруп-хруп.
– Так, может быть, в Туве и останешься?
– 4 декабря мне нужно уезжать. Я даже не знаю, как домой поеду.
Австралия – мой дом, но мое сердце – здесь.
Есть такое английское выражение: home is where the heart is. Дом там, где сердце.
|
Личность 
