В числе финалистов всероссийского конкурса народных умельцев мастер из Тувы

6-7 сентября (в период празднования Дня города Москвы) на Поклонной горе состоится Вторая Московская межрегиональная выставка- конкурс народных мастеров «Русь мастеровая» с вручением призов от имени Мэра Москвы. В числе 38 финалистов из регионов Российской Федерации, а также Республики Беларусь, соревнующихся по 11 номинациям народного декоративно-прикладного искусства, мастер из Тувы, руководитель детской изостудии при Центре традиционной русской культуры в Туве Юрий Ахпашев. Номинации конкурса: гончарство и глиняная игрушка, резьба и роспись по дереву, ткачество поясов, плетение из бересты и лозы, вышивка и бисероплетение, лоскутное шитье и текстильная кукла.

Юрий Ахпашев будет участвовать в номинации "Гончарство и глиняная игрушка". На Поклонной горе земляки смогут поболеть за мастера.
Как анонсирует сайт конкурса, москвичей и гостей столицы ждет уникальное зрелище: народные мастера на глазах зрителя создадут свои произведения по теме, которая будет объявлена лишь накануне состязания. Конкурсные работы, созданные без предварительных заготовок, буквально с нуля, оценит компетентное жюри, определив победителя в каждой их номинаций.

Организатор конкурса – Комитет межрегиональных связей и национальной политики города Москвы при участии Государственного Российского Дома народного творчества.

Участие мастера из Тувы в финале стало возможным благодаря финансовой поддержке комплекса "Юбилейный" (руководитель - Владимир Елсуков).

Подробнее о Юрии Ахпашеве можно узнать по недавно опубликованному в газете "Центр Азии" материалу Ирины Качан и Надежды Антуфьевой "Состояние неравновесия". Мы приводим его полностью.

СОСТОЯНИЕ НЕРАВНОВЕСИЯ
Болезнь – это постоянное его состояние. И если уж он болеет, то серьезно: термометр всегда зашкаливает за 40 градусов. Этот термометр – особенный, творческий. И болезни тоже особенные – болезни человека, который по-своему видит мир.
«Все мои занятия – это мои болезни», – улыбается художник Юрий Ахпашев, руководитель изостудии при детском центре традиционной русской культуры «Октай».
Недуги его разносторонни. В советское время были куклы-марионетки, с которыми он выступал на сцене муздрамтеатра, всевозможных смотрах.
В годы перестройки, начале девяностых – тувинский андеграунд: проекты подвальных выставок авангардного искусства.
Был и особый авторский проект «холодильника в три тысячи кубических метров» – выставка ледяных объектов в не отапливаемом Доме художника.
Еще он – сценограф: может оформить сцену для концентра, фестиваля, детского спектакля, причем, «буквально из ничего» – подручными средствами.
Еще – ландшафтный дизайнер. На даче у него есть почти английский газон, отвоеванный у посадок картошки. За ним он ухаживает уже 20 лет. Есть альпийская горка, маленький бассейн и настоящая сакура – та самая японская вишня, любование цветением которой – традиция Страны восходящего солнца.
Кроме того – плотник и печник. Вместе с друзьями достроил большой дом в старообрядческом селе Эржей. И, уже самостоятельно, построил рядом маленький, с печкой. Искусство печника требует особых навыков и умений, но у него первый опыт удался: печка не дымит и греет на славу.
Эта маленькая усадьба в Верховье Енисея приобретена и доведена за свой счет до ума не для личного пользования.
Уже более десяти лет Юрий с супругой Надеждой Пономаревой вывозят туда на отдых детей, занимающихся в фольклорном ансамбле и изостудии «Октая».
Летом от желающих поехать на октаевскую заимку отбоя нет. Школьники предпочитают ее любому детскому лагерю, а студенты – выпускники ансамбля – проводят там свои каникулы.
Ну и, конечно – множество «гостей со всех волостей», так же, как и в самом центре «Октай», бывшем когда-то заброшенным подвалом в доме № 8 по улице Декабристов в Кызыле, но, благодаря энтузиазму этой семьи ставшему центром творческой жизни не только детей, но и взрослых.
Взрослые люди приходят сюда, в мастерскую Юрия Ахпашева, чтобы осуществить свою детскую мечту: сделать из глины свистульку.
Глина – это одна из «болезней», которая почти полностью захватила его сейчас. Когда бывает трудно, он приходит в мастерскую, разминает глину руками и все невзгоды куда-то уходят. Юрий Ахпашев считает: ощущение глины успокаивает.
А еще он – отец троих детей, и все они, воспитанные в особой атмосфере этой семьи, выбрали творческие профессии – как и родители.

СКАЗОЧНАЯ БАБУШКА АРИНА
– Юрий Макарович, давайте начнем с глины. Откуда пришли к нам в Туву эти глиняные игрушки?
– Такие фигуры из глины на Руси назывались «полканами».
– А ваш глиняный кентавр – это влияние древнегреческой мифологии?
– В древнегреческой мифологии существовали такие существа – полулюди-полулошади – кентавры. И в русском фольклоре есть такой герой – Китоврас, это слегка искаженное «кентавр».
Но я не ориентировался на определенный колорит, на искусство определенного региона, а исходил из внутреннего ощущения.
Я рассматриваю эти игрушки как маленькие скульптуры. Искал такие пластические формы, чтобы они смотрелись как круговые скульптуры, которые можно рассматривать со всех сторон.
Конечно, накладывается, и не может не накладываться, мое знакомство с историей мирового искусства. Возможно, что-то неосознанно я где-то мог и применить. Но сознательно, рассудочно – не планировал. Здесь – чисто мои ощущения гармонии и красоты.
– Может быть, сработала какая-нибудь «память предков». Где вы родились?
– В Хакасии, в селе Казановка Аскизского района, в 1959 году. Это небольшая деревня, в которой и сейчас проживают все мои родичи.
Родился я там, но, когда мне было всего шесть месяцев, мы переехали в другую деревню. У нее три имени. Официальное название – Полтаково, а я запомнил как Первомай – там был колхоз с таким названием. А еще ее называют Есино, потому что она стоит на реке Есь.
Когда мои дети были маленькие, по дороге в садик я им сочинял сказки. Они просто требовали этого. И все мои сюжеты начинались так: «Когда я был маленький, я жил в деревне».
Я действительно ощущаю себя человеком, который родился и вырос в деревне.
– А кем были ваши родители?
– Отец – Макар Евграфович Ахпашев – был продавцом в магазине. Мама – Зоя Ивановна – работала в этой же сфере и еще – в столовой. Но я не знал своего отца, он умер за полгода до моего рождения.
У меня сильное воображение, и я сейчас целиком погружаюсь в свое детство. Передо мной появляются картины, лица, звуки.
Вот моя бабушка – Арина Егоровна. Когда я сочиняю свои сказки, она в них всегда. Бабушка – сказочный персонаж, это и есть моя родная бабушка.
Она дожила до девяносто шести лет, при этом сохранила ясный ум, хорошую память. Про нее говорили: «Во сне она уходила в горы». Этот эвфемизм означает, что она обладала особым даром предсказания.
Хорошо помню одно летнее утро. Я еще спал, а она наклонилась ко мне и спросила что-то насчет завтрака, а солнце било в окно, и у нее над головой как бы светился нимб. Ее голос раздавался из этого света. Это было сказочное мгновение.
До семи лет я там жил. Но когда надо было пойти в школу, мы переехали опять. Наша семья очень часто переезжала. Мама постоянно пыталась найти что-то новое, новую жизнь. В итоге мы оказались в Кызыле. Восемь классов закончил в кызыльской школе № 3.

СРЕДИ ПАЛАТОК И ПЕСЕН
– И куда после школы?
– Поступил в Кызыльский политехнический техникум на геологическое отделение. Сейчас этот техникум называется автодорожным, и в нем нет такого отделения.
– Что повлияло на ваш выбор?
– Видимо, меня всегда тянуло на романтику. В то время профессия геолога была ею овеяна. Казалось, что это люди, которые только и делают, что ходят по свету с рюкзаком и молотком, живут в палатках, сидят у костра, поют песни. Это меня очень привлекало.
– Как к этому отнеслись родственники?
– Я ни с кем не советовался. Выбрал профессию сам и поставил всех перед фактом. В четырнадцать-пятнадцать лет я уже мог принимать такие решения самостоятельно. Даже наперекор планам и желаниям старших. Впрочем, мама восприняла все, как есть – не пыталась меня отговаривать, не предлагала получить другую специальность
– Вы были трудным подростком или домашним мальчиком?
– Я был тихоней. В первом классе про меня говорили: «Ниже воды, тише травы». Но обычно тут же добавляли, что в тихом омуте черти водятся. Я еще долго думал, почему же про меня так говорят?
Учился я без проблем. Все предметы и в школе, и в техникуме постигал без усилий. Проблем с успеваемостью не было. Был достаточно собранным, дисциплинированным. Разумным мальчиком.
– И удалось вам побродить с рюкзаком и попеть песни у костра?
– Да. Конечно, мои ожидания оправдались. Профессия геолога действительно включает все эти романтические моменты. Были и маршруты по тайге, по степи. Была и жизнь в палатках. Были и костры, и, конечно, песни у костра.
– А что пели?
– В основном, конечно, пели песни советских авторов: Визбора, Окуджавы. Среди геологов песни бардов суперпопулярны. Очень многие любят этих авторов.
– Но Окуджава – это же певец города: Арбат, московские улочки…
– Не знаю, можно ли делить бардов на городских и не городских. Но песни Окуджавы отлично звучали и в лесу, и в степи. Видимо, предпочтение отдавалось авторам, которые писали песни, имеющие художественную ценность, в которых есть душа, есть настоящие чувства.
В геологии я познакомился и с будущей женой – Надеждой Пономаревой. Романтические отношения очень яркие: у костра, среди палаток и песен.
– Чем она вас привлекла в первую очередь?
– Этот тот случай, когда говорят, что браки заключаются на небесах. Конкретных причин, признаков, свойств не было. Просто предначертание свыше. Пересеклись линии судьбы.
– Что-нибудь как геолог открыли?
– Я получил специальность техника-геолога. Мы занимались достаточно прозаическими вещами: документирование горных выработок, отбирание проб. Уже потом, по результатам этой работы, другие, более квалифицированные специалисты делали свои умозаключения, открытия.

КРАСАВИЦЫ И ЛЬВЫ
– Почему поменяли профессию, надоела романтика?
– Просто нужно было выбирать. После окончания техникума я попал в Казахстан, затем – армия. После армии вернулся в Туву.
Работая по специальности, поступил в Томский политехнический институт. Тоже на геологию, на заочное отделение. А в двадцать четыре года поступил на художественное отделение Кызылского училища искусств. Там давали базисные знание – рисунок, основы композиции, живопись.
– Необычный скачок: из геологов – в художники.
– Он не был случайным. Имея профессию, которая давала мне хлеб, всегда находил возможность заниматься творчеством. В геологических партиях рисовал пейзажи, резал из дерева скульптуры, из буровой глины лепил портреты. Это было еще неосознанно, просто увлечение. Затем оно стало требовать больше времени и стало просто мешать профессии.
Чтобы чего-то достичь в любой профессии, надо много постигать, изучать, уделять много времени, отдавать много сил – и физических, и внутренних. Разрываться не получалось. Нужно было выбирать.
И в двадцать четыре года я этот выбор сделал – в пользу искусства. Желание рисовать, лепить – победило.
Победило то, что своеобразным светофором светило из детства. В деревне, когда еще ходил в садик, меня часто просили сделать что-то для выставок. Я хорошо лепил из пластилина, особенно лошадок.
Тогда смешной случай произошел. Как-то приезжал корреспондент из областной газеты. Хотел сфотографировать «удивительного мальчика, который живет в далеком селе и так хорошо лепит лошадок и рисует».
К журналистам тогда относились очень уважительно, тем более – областная газета, для деревни это круто. Но я испугался и убежал. Тогда он вместо меня сфотографировал моего брата. Эта газета долго хранилась в семье.
А когда мне было семь-восемь лет, играя с друзьями на чердаке, обнаружили кипу рисунков. Очень романтических, душераздирающих: изумительные красавицы и львы, которые раздирают эких изумительных красавиц. И всякое такое.
Среди этих рисунков была старинное издание с металлическими застежками – книга «Учебный рисунок». Она стала моим спутником на долгие годы. Меня поразили рисунки, начал их срисовывать. Цилиндрики и кубики перешагнул, сразу начал копировать изображения натурщиков, человеческие фигуры.
– Где сейчас эта книга?
– Ее попросил мой знакомый, тоже геолог. Хотел научиться рисовать. И книга от меня «ушла». Видимо, она сыграла свою роль, выполнила свою миссию.
Конечно, жалею о ней. Но многие книги так «поступают»: они появляются в нужное время, а когда выполнят свою миссию, незаметно исчезают.

КНИГИ, КОТОРЫЕ НАС ВЫБИРАЮТ
– А какие книги вы читаете сейчас?
– Когда меня об этом спрашивают, я люблю отвечать с умным видом: «Последнее время я читаю телевизионную программу». Но говорить это надо именно с умным видом.
А если серьезно, то для меня литература – это, прежде всего, Достоевский. К сожалению, в школе я не мог его полностью понять.
В школе я относился к литературе, как к некоему скучному предмету. Обязательно надо прочитать определенные тексты, обязательно понять некоторые установки: кто есть кто, образы «лишних людей» и так далее. Конечно, все это было скучно, неинтересно.
Но после школы начал читать самостоятельно. И Достоевский стал открытием! Доходило до того, что я собирал в периодике всю информацию о нем – тогда о писателе публиковали материалы и «Литературная газета», и журнал «Огонек». У меня потом эти материалы попросила одна студентка филологического факультета – писала курсовую.
В перестроечные годы открыл для себя Платонова. Его я напрямую связываю с Достоевским. Эти имена были для меня потрясением.
Несколько лет назад с удовольствием читал Паоло Коэльо. В романе «Алхимик» увидел себя. Там все мои мировоззренческие установки.
Сейчас раскопал в книгах Макса Фриша. Я получаю удовольствие от мыслей автора, от того, как написано.
Недавнее открытие – письма Винсента Ван Гога. Давно хотел их прочитать, потому что Ван Гог для меня – очень значимый художник. Прочитав его письма к брату, избранные, был просто поражен, в них – отношение к литературе, к близким людям, к жизни, отношение к своей профессии. Он считал, что избран для искусства, это – его миссия.

АЛКОГОЛЬ ИЛИ ЖИЗНЬ?
– Некоторые люди искусства оправдывают себя: для того, чтобы художник мог полностью раскрыться, нужны стимуляторы – наркотики, алкоголь. Без этого, мол, невозможно творить.
– Да, для некоторых, особенно в среде музыкантов, алкоголь – это некоторый стимулятор. Но эти люди обречены на очень короткую творческую жизнь. И очень короткую жизнь вообще.
Наркотики, алкоголь, таблетки – яд, разрушающий человека, изменяющий сознание.
В какой-то момент художнику кажется, что они действительно помогают в творческом процессе. Но если без них он не может творить, значит, просто не рожден для творчества.
Настоящий художник имеет определенный потенциал, который можно реализовать и без веществ, изменяющих сознание.
Скажу про себя: все это я испытал. Особенно в молодости. Человек обладает многими грехами.
Один из них – гордыня. Пока человек это не осознает, он может много ошибок совершить.
Я прошел этот путь, он достаточно тяжелый. Второй раз по нему идти не собираюсь.
– Как же вам удалось исправить ошибки молодости?
– У меня было только два пути: либо – алкоголь и смерть, либо – полный отказ от алкоголя и жизнь.
Нужно было решать. Естественно, я выбрал жизнь.
Одна из мотиваций бросить пить, и очень серьезная: я должен в своей жизни осуществить миссию, которая дана мне Творцом, и все, что мне мешает, я буду отбрасывать.

БЕЗ ТОТАЛЬНОГО ДАВЛЕНИЯ
– А когда вы начали заниматься с детьми?
– Лет 15 назад. Начал с нерегулярных занятий для детей жильцов нашего дома № 8 по улице Декабристов. Не было опыта, не было методики.
Но я уже понимал, что не надо говорить: «Делай, как я». Только знакомил детей с основными элементами: как заточить карандаш, как развести краски, как их наносить. Предоставлял свободу выбора. И давал возможность баловаться, чтобы это была игра, развлечение.
На детей не надо оказывать тотального давления. Взрослый может помочь только в том, чтобы предоставить максимум возможностей для реализации их интересов. Можно делиться каким-то опытом, какими-то приемами, но нельзя давить своим авторитетом.
– Вы и своих детей воспитывали так же – без тотального давления?
– Да никак я их не воспитывал! Одно время очень критически относился к себе как к отцу. Думал, что детей нужно как-то специально воспитывать, но не мог понять – как? А потом понял, что их как раз и не надо «воспитывать».
Конечно, это спорно, могут быть и другие мнения. Но я не учил детей «правильно жить», не проводил нудных бесед о том, что такое хорошо, а что такое плохо.
Самое лучшее воспитание – наблюдение детей за нами, родителями. Мы просто жили с ними одной жизнью, общими интересами.
– И какие результаты такого воспитания без «воспитания»?
– Старшему – Макару – сейчас 27 лет, Маше – 25, младшей Майе – 19. Все наши дети окончили Кызыльское училище искусств. Макар учился на музыкальном отделении – кларнетист. Маша – на художественном отделении. Майя в этом году получила диплом, училась на отделении тувинских национальных инструментов.
Макар окончил в Санкт-Петербурге Государственный университет кино и телевидения по специальности «звукорежиссура кино». Востребован, много работает.
Работал с Александром Сокуровым – фильм «Солнце» про японского императора. В прошлом году снимали фильм по сценарию братьев Стругацких – режиссер-постановщик Федор Бондарчук.
Маша учится в Красноярском художественном институте по специальности художник-керамист. Перешла на четвертый курс.
Майя нынче поступила в Санкт-Петербургскую государственную консерваторию. Специальность – этномузыковедение. Редкая профессия, но для нее выбор был осознанным. Майя с пяти лет вращается в этой среде: занимается в фольклорном ансамбле «Октай», ездит в фольклорно-этнографические экспедиции в верховье Малого Енисея.

СКАЗКИ ПАПЫ ЮРЫ
– Результату многие родители могут позавидовать. Но все же, признайтесь, не может быть, чтобы вы совсем не давали своим детям никаких жизненных ориентиров. Как-то ведь вы пытались все же объяснить им, что хорошо, а что плохо.
– Хорошо, признаюсь: я им, когда они были маленькими, по дороге в детский сад сказки рассказывал. Они начинались словами «Когда я был маленький, я жил в деревне».
– Не забыли еще эти сказки? Расскажите хотя бы одну – для примера.
– Ну, вот, сказка, рассчитанная на возраст от двух до трех лет. Очень поучительная (смеется).
Когда я был маленьким, я жил в деревне. Неподалеку в лесу стояла избушка, в которой жила Марья Даниловна – повариха. У нее жили кошка Лариса и собака Шарик.
Однажды собака Шарик предложил кошке Ларисе сходить в лес за грибами и ягодами. Кошка Лариса говорит: «Но в лесу же дикие звери, они съедят нас». А Шарик отвечает: «Не бойся, кошка Лариса, ничего не случится!»
Пошли они в лес. Только дошли до первого куста – оттуда выскакивает… Кто бы вы думали? Страшный-престрашный Серый Волк! И говорит: «Вы зачем идете в лес? Я вас сейчас съем!»
Кошка Лариса очень испугалась, а Шарик выскочил вперед и говорит: «Не ешь нас, Серый Волк, мы не писаем в штаны, мы не какаем в штаны». Волк удивился, и сказал: «Ну, если вы такие молодцы, то я не буду вас есть. Идите себе дальше».
Много еще страшных лесных обитателей встретили кошка Лариса и собака Шарик. Но всем они рапортовали о своем хорошем поведении, и так им удалось невредимыми пройти по лесу, собрать ягод-грибов.
А потом они вернулись в Марье Даниловне, поварихе, которая сварила им вкусный обед.
Этот сюжет я испробовал на всех своих детях, и, вроде, подействовало – «проблем» стало меньше. Это была хорошая мотивация. ИСКУССТВО И КАРТОШКА
– Вы – художник, ваша супруга Надежда Васильевна Пономарева, создавшая уникальный детский фольклорный ансамбль «Октай», занимается музыкальным творчеством. О чем вы говорите дома за ужином: об искусстве или о том, как лучше пожарить картошку?
– У нас нет никаких ограничений в темах. Мы говорим и об искусстве, и о картошке. И обо всем, что нас окружает. Наша жизнь состоит из всего, и мы говорим обо всем.
– Бывают ли у вас творческие разногласия?
– Нет. Все мои взгляды, эстетические установки принимаются. Не бывает горячих споров о том, что мне делать, что хуже и что лучше.
И деятельность Надежды с моей стороны тоже не подвергается никаким сомнениям. Она – директор детского центра традиционной русской культуры «Октай» – занимается глобальной задачей: изучение фольклора, традиционного русского песенного искусства. Нужно постараться сохранить устное творчество, ведь оно может совершенно исчезнуть.
Надежда – пример того, как человек должен выполнять высший замысел. Она нашла свое дело. В нем она не ориентируется на расчет – действует по интуиции, по озарению. Принимает парадоксальные решения, которые впоследствии оказываются единственно верными. Ее действия я воспринимаю как точные и правильные.
У нее – своя миссия, ее деятельность очень важна.

НЕ ПОЗВОЛЯТЬ ДЕГРАДИРОВАТЬ
– А в чем ваша миссия?
– Я, честно говоря, не задумываюсь о том, что нужно сохранять, а постоянно ищу ответ на вопросы: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?»
Когда начинаю работу, не знаю, что, собственно, должно получиться, каким будет «конечный продукт». Даже во время работы на холсте буду постоянно сомневаться. Такое состояние – неуравновешенности.
Когда работа завершена, и тогда не всегда могу понять, что это такое. Работа будет постоянно мучить, заставлять искать ответа на вечные вопросы жизни.
В итоге перед зрителем оказывается произведение, которое он не вполне может описать словами. Но главное, чтобы это произведение могло вызывать эмоции, волнение.
Человек должен выйти из состояния равновесия. Если у зрителя возникают вопросы – это и есть начало движения. Движения в области познания, каких-то позитивных изменений. Это зависит от ориентиров автора: к чему он будет звать, какие идеи выражает.
И мой собственный опыт, и в целом человеческий опыт выработал некоторые ориентиры. Я стараюсь их придерживаться.
– Каких именно ориентиров?
– Ну, к примеру: не делай человеку того, чего не желаешь себе. Это очень серьезный ориентир. Понятно, есть и другие.
Можно сравнить человека с музыкальным инструментом, у которого множество струн. В обыденной жизни задействована пара десятков струн, но их гораздо больше – сотни.
Задача искусства – давать человеку возможность и потребность затронуть незадействованные струны, обогатив этим свою жизнь.
Человек может эволюционировать, развиваться, идти по пути духовного совершенствования только тогда, когда им будут полностью востребованы эти струны. Если же он будет задействовать только дюжину струн – обречен топтаться на месте.
– Значит, ваша миссия – дать людям возможность задуматься, не позволять топтаться на месте, а, значит, не позволять деградировать? Ответственная задача. И как, получается?
– На этот вопрос ответ даст только время. Но я стараюсь.

Фото Виталия Шайфулина.