Ричард Фейнман: Открыть что-нибудь секретное - мое хобби

Ричард Филлипс Фейнман (Richard Phillips Feynman) - выдающийся физик из США. Он является одним из основателей такого направления, как квантовая электродинамика. Жителям Тувы он известен как человек, всю жизнь мечтавший посетить республику в центре Азии. В период с 1943 по 1945 год Ричард участвовал в разработке атомной бомбы. Он также создал метод интегрирования по траекториям (в 1938 году), метод диаграмм Фейнмана (в 1949 году). С их помощью можно объяснить такое явление, как превращение элементарных частиц. Ричард Фейнман также предложил в 1969 году партонную модель нуклона, теорию квантованных вихрей. В 1965 году совместно с Дж. Швингером и С. Томонагой он получил Нобелевскую премию по физике. 
Ричард Фейнман родился 11 мая 1918 года в еврейской обеспеченной семье. Родители его, Люсиль и Мелвилл, были выходцами из России (отец) и Польши (мать), проживали в Нью-Йорке. Отец его работал на швейной фабрике в отделе сбыта. Он очень уважал ученых, испытывал страсть к науке. Мелвилл оборудовал дома маленькую лабораторию, в которой разрешал играть своему сыну. Отец сразу же решил, что если на свет появится мальчик, то он будет ученым. От девочек в те годы не ожидалось научное будущее, хотя они и могли получить академическую степень. Однако Джоан Фейнман, младшая сестра Ричарда, опровергла это мнение. Она стала известным астрофизиком. 

Он был вновь госпитализирован в 1988 году, в феврале. Помимо рака, врачи обнаружили также прорвавшуюся язву. Кроме того, оставшаяся почка отказала. Можно было подарить Ричарду еще несколько месяцев жизни, подключив искусственную почку. Однако он решил, что с него хватит, и отказался от медицинской помощи. Ричард Фейнман умер 15 февраля 1988 года. Студенты боготворили своего профессора. На траурной церемонии прощания они несли плакат «Мы любим тебя, Дик». Его похоронили в Альтадене, в простой могиле. Прах его супруги покоится рядом с ним. 
Фейнман в 1975 году приобрел автомобиль Dodge Tradesman. Он был раскрашен в горчичные цвета, популярные в то время, а внутри выкрашен в оттенки зеленого. На этом автомобиле были нарисованы диаграммы Фейнмана, принесшие Ричарду Нобелевскую премию. На нём он совершил множество длительных поездок. Ученый также заказал для него особые номерные таблички с надписями QANTUM. Фейнман иногда ездил на работу на этом автомобиле, однако обычно его использовала Гвинет, его жена. На светофоре её однажды спросили о том, почему на машине нарисованы диаграммы Фейнмана. Женщина ответила, что это потому, что её зовут Гвинет Фейнман.

Автомобиль после смерти Ричарда был продан за 1 доллар Ральфу Лейтону, другу семьи. Продажа за эту символическую плату - стандартный путь, с помощью которого Фейнман избавлялся от своих старых автомобилей. Машина еще долго служила своему новому хозяину. В 1993 году она принимала участие в марше памяти Р. Фейнмана. 
- Чего не могу воссоздать, того не понимаю. 
- Попытаться открыть что-нибудь секретное - одно из моих хобби. 
- Мне всегда нравилось преуспевать в том, что у меня никак не должно было получиться. 
- Если вы думаете, что понимаете квантовую механику, значит вы её не понимаете 
- Я находил для себя приключения совершенно своеобразным способом, который мне сложно объяснить: это похоже на рыбалку, когда опустил удочку в воду, а дальше — дело терпения. 
- Вы не несёте ответственности за то, чего от вас ожидают другие. Если от вас ожидают много — это их ошибка, а не ваша вина. 
- Вы проживаете только одну жизнь, делаете ошибки, осознаете, чего не нужно делать — и тогда вам наступает конец.  
- Каждому человеку предоставлен ключ от рая. Тот же самый ключ открывает врата ада. С наукой всё аналогично.
- Я не понимаю того, что не могу создать. 
- Первый человек, которого не следует пытаться обмануть — это вы, потому что легче всего обмануть самого себя. 
- Не имеет никакого значения, насколько совершенной является ваша теория. Не имеет никакого значения, насколько умным вы являетесь. Если теория не согласуется с экспериментальными данными — она неправильная. 
- Наступит время, когда все станет известным или дальнейший поиск окажется очень нудным, и тогда сами собой замолкнут кипучие споры по основным вопросам философии и физики и исчезнет забота о тщательном обосновании всех тех принципов, о которых мы беседовали в этих лекциях. Наступит время философов, которые все время стояли в стороне, делая глупые замечания.  
- Я бы не хотел умереть дважды. Это так скучно! 
- Если бы я мог объяснить это каждому встречному, то не заслуживал бы Нобелевской премии.
- Я думаю, что смело могу утверждать: квантовую механику не понимает никто. 
- Намного интереснее жить не зная, чем с ответами, которые, возможно, ложны. 
- Бог был изобретён для объяснения чудес. Его вечно изобретают для объяснения тех вещей, которых мы не понимаем. 
- Наука говорит как раз о том, что более и что менее вероятно, а не доказывает каждый раз, что возможно, а что нет. 
* Алсо, отец мальчика был не менее интересной личностью. Он говорил сыну: «Ты знаешь, какая разница между человеком в форме и человеком без формы? Никакой!» (он знал, о чём говорил, ибо по жизни занимался тем, что шил разные униформы на заказ). Даже выросши и ставши учёным с мировым именем, Фейнман не переставал удивляться, как его необразованный отец ухитрялся понимать устройство мира лучше многих профессоров. 
* Являясь одним самых выдающихся физиков в мире, Фейнман не очень жаловал математику. Свои исследования он основывал не на горах бумаг, исписанных сложными формулами, а на довольно простых образах и аналогиях, понятных лично ему. Вот его собственный рассказ: «… я был в Инженерном институте на вступительном экзамене. Экзамен был устный, и мне разрешили послушать. Один абитуриент был просто великолепен. Он отлично отвечал на все вопросы. Его спросили, что такое диамагнетизм. Он ответил совершенно правильно. Потом его спросили: «Что происходит с лучом света, когда он проходит под определенным углом через слой материала определенной толщины и с определенным показателем преломления?» — Он выходит, сместившись параллельно самому себе, сэр. — А на сколько он сместится? — Я не знаю, сэр, но я могу посчитать. 
Он посчитал. Все было прекрасно. Но у меня к этому времени уже были подозрения. После экзамена я подошел к блестящему молодому человеку и объяснил, что я из Соединенных Штатов и хочу задать несколько вопросов, которые никак не повлияют на результат экзамена. Для начала я спросил, может ли он привести какой-нибудь пример диамагнетика. — Нет. Тогда я сказал: «Представьте себе, что эта книга стеклянная, и я смотрю сквозь нее на что-нибудь на столе. Что случится с изображением, если наклонить стекло?» — Изображение повернется, сэр, на угол, в 2 раза превышающий угол наклона. — А вы не путаете с зеркалом? — Нет, сэр. Он только что сказал на экзамене, что луч света сместится параллельно самому себе, и, следовательно, изображение сдвинется в сторону, но не будет поворачиваться ни на какой угол. Он даже вычислил, насколько изображение сдвинется, но он не понимал, что кусок стекла — это и есть материал с показателем преломления и что его вычисления имели самое непосредственное отношение к моему вопросу.  
* Поднаторев в микробиологии, Фейнман присоединился к эксперименту, суть которого состояла в выяснении того, могут ли рибосомы одного организма при скармливании им соответствующего генетического кода вырабатывать белки, характерные для другого организма. В середине ХХ века генетика только начала делать качественный рывок вперёд, и это открытие стало бы фундаментальным, подтверждающим однородность живых организмов. Но всё запорол сам Фейнман, который не проследил за исходным материалом (рибосомами), продержав их в холодильнике дольше положенного. Эксперимент был загублен, а Фейнман лишился шанса быть занесённым в учебники не только физики, но и биологии. 
* После МТИ (Массачусетский технологический институт), чтобы зарабатывать себе на жизнь, Фейнман нанялся работать в компанию «Метапласт», которая заявляла, что они способны покрыть любую поверхность слоем металла. Контора была крохотная и размещалась в квартире друга, а мозговым центром был Фейнман в одно лицо. Конечно, поступать так, как все остальные нормальные компании, он не захотел и тут же ввёл несколько нововведений, позволив компании получить ощутимое конкурентное преимущество.  
Как-то раз, разговорившись с коллегой-учёным Фредериком де Хоффманом из Лос-Аламоса, который занимался тем же в другой более крупной компании, Фейнман узнал от него о некоторых трудностях в завоевании рынка. «Трудностями» оказалась компания Фейнмана. Фейнман с невинным видом спросил у Хоффмана, сколько химиков, по его мнению, могло работать в «Метапласте». Тот ответил, что по его прикидкам у «Метапласта» по меньшей мере 50 сотрудников, работающих в оборудованных по первому классу стерильных лабораториях. Фейнман поразил Хоффмана, сказав ему правду. 
* В Массачусетском технологическом институте, как и во всех университетах подобного уровня, были студенты, проводившие всё своё свободное время за учебниками. Кто бы и когда бы ни заходил к таким студентам в комнату, он неизменно слышал: «Закрой дверь, мы тут занимаемся!». Как-то раз кто-то из студентов решил подшутить над ребятами, украв у них ночью дверь.На следующее утро мимо комнаты злополучной комнаты проходил Фейнман и сразу понял, в чём дело. Во многих общежитиях того времени двери в комнаты были двойными, поэтому даже после кражи одна из дверей осталась на месте. Будущий учёный решил не упускать случая и унёс вторую дверь, спрятал её в подвале и отправился досыпать.  
Проснувшись через некоторое время, он вновь прошел мимо той самой комнаты, где уже собралась половина общежития. Увидев Фейнмана, кто-то сразу же спросил: «Фейнман! Это ты двери унёс?». Фейнман абсолютно честно ответил: «О да! Моя работа. Видите царапины у меня на костяшках? Это я их о стену ободрал, когда волок дверь в подвал». Но Ричарду никто не поверил, посчитав, что он снова шутит. 
В итоге Ричард оставил записку, где указал местонахождение двери. Впрочем, ему опять никто не поверил. Как вспоминает об этом сам учёный: «Во мне часто видят обманщика, а ведь обычно я честен. На свой манер, разумеется, — так что, как правило, никто мне не верит!» 
* В деле Ричарда напротив графы «психиатр» было следующее заключение: «Думает, что люди всё время глядят на него. Гипнагогические слуховые галлюцинации. Разговаривает сам с собой. Разговаривает с покойной женой. Тетя со стороны матери в психиатрической лечебнице. Очень странный взгляд». Даже офицер, который принимал решение о степени годности призывника, увидев «Д»(дефектный) напротив графы «Психиатр», сразу поставил штамп «Не годен» и попрощался с Фейнманом. На этом и закончилась история службы Ричарда Фейнмана в армии США.  
* Ричард Фейнман, обычно достигал успеха в тех задачах, за которые брался — к примеру, в создании квантовой электродинамики. Тем не менее, одну из поставленных им задач он так и не решил. По свидетельству очевидцев, целый вечер доктор Фейнман задумчиво вынимал из пачки спагетти по одной макаронине, брал ее за два конца и гнул, пока та не сломается. 
Макаронина ломалась на три части, на четыре, на пять или больше. Но ни разу она не сломалась на два куска. В 2005 году успех улыбнулся французским ученым: они предложили теоретическое объяснение эффекта. Дело в том, что если сгибать сухую макаронину, — или любой другой жесткий стержень, — он в конце концов сломается где-то вблизи середины, то есть там, где изгиб максимален. Однако в момент разлома по стержню распространяется волна деформаций, которые приводят к дополнительным разломам в других местах, в зависимости от рисунка распространения прямой и отраженной волн. Работа французских исследователей в 2006 году удостоилась Шнобелевской премии. Однако половина задачи осталась нерешенной: что нужно сделать, чтобы все-таки сломать спагетти на две части? Этим и занялись ученые из Массачусетского института технологий. Было доказано: чтобы сломать спагетти на две части, требуется не только гнуть их, но одновременно скручивать, причем довольно сильно. Стандартную 25-сантиметровую макаронину придется скрутить минимум на 270 градусов: тогда в большинстве случаев на ней образуется всего один разлом.  
* Друзья и коллеги за невероятный круг интересов в науке и за её пределами нередко называли Фейнмана "человеком эпохи Возрождения". 
Британский научный журнал Physics World в 1999 году по результатам опроса ученых составил список величайших физиков всех времен, в котором Фейнман оказался единственным американцем в первой десятке, рядом с Альбертом Эйнштейном, Исааком Ньютоном, Галилео Галилеем и другими своими коллегами. 
* Как остроумно замечают некоторые, называть Фейнмана физиком — это примерно как называть микроскоп молотком. Починка радио, португальский язык, взлом сейфов, барабаны, язык майя, живопись, биология, публичные выступления — кажется, если есть на свете какое-нибудь интересное занятие, то Ричард Фейнман им занимался.  
* Как признается Фейнман в книге "Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!", с самого детства он испытывал "присущую (ему) потребность к разгадыванию головоломок". Причем "головоломками" могло быть что угодно, от школьных загадок и иероглифов майя до сейфов других участников Манхэттенского проекта в Лос-Аламосской национальной лаборатории. 
Сейфы Ричарда Фейнмана привлекли от невероятной скуки, поскольку в Лос-Аламосе "развлекать себя приходилось самому". Похожим образом физик связался и с майя: судя по книге, медовый месяц со второй женой, Мэри Лу, которая интересовалась искусством Мексики, был для Фейнмана очень утомительным — пока он не купил в гватемальском музее копию Дрезденского Кодекса, одной из четырёх рукописных книг майя, которые дожили до наших дней.  
Из множества "головоломных" увлечений Фейнмана стоит, пожалуй, отметить и флексагоны — любопытнейшие бумажные головоломки в виде многоугольников, которые при перегибании как бы "показывают" свои скрытые стороны. Флексагон придумал британский студент Артур Стоун, которому в аспирантуре Принстона пришлось привыкать к новому формату бумаги Letter, которую используют в Штатах. Обрезая листы А4 до Letter, Стоун случайно сложил из оставшейся полоски фигуру, которая, как он быстро убедился, обладала любопытными свойствами. Британец и его друзья — Фейнман, Брайант Такерман и Джон Тьюки — образовали "Принстонский флексагонный комитет", который занимался теоретическими и практическими аспектами изготовления этих математических игрушек. 
* Фейнман, помимо прочего, был очень хорошим преподавателем, который ненавидел "зубрежку" и считал, что если какой-то вопрос невозможно понятно объяснить студенту первого курса, значит, этот вопрос недостаточно изучен. Знаменитые "фейнмановские" лекции по физике, написанные ученым за три года усиленной работы в начале 1960-х, до сих пор остаются популярными у студентов.  
Настоящий ученый, Фейнман терпеть не мог все "ненастоящее" в науке: в знаменитом выступлении перед выпускниками Калтеха в 1974 году он назвал подобные псевдоисследования, лишь имитирующие научный метод, "наукой самолетопоклонников" (cargo cult science). По мнению Фейнмана, главный принцип, которому должен следовать ученый, чтобы не оказаться похожим на островитянина, строящего ритуальную "взлетно-посадочную полосу" из дерева, — быть предельно честным в своих методах и "не дурачить самого себя". 
* От участия в конференциях Фейнман отказывался. На одном из таких мероприятий он развлекался, пытаясь найти смысл в том, что происходит, и начал переводить мудреные формулировки на понятный для всех язык. Однако ничего, кроме «клубов тумана», обнаружить не смог. Тогда физик взорвался раздражением: «Эта конференция просто роилась дураками — высокопарными дураками, которые скрывают свою глупость и пытаются показать всем, что они мудры. Обычный дурак — не жулик, в нём нет ничего страшного. Но высокопарный дурак ужасен! Именно это я и увидел на конференции — огромный букет высокопарных дураков, что меня очень расстроило. Больше я не хочу так расстраиваться.»  
Также Фейнман избегал участия в различных комитетах, куда часто приглашают известных людей. Лишь однажды, в 1960-х, ученый в течение короткого времени входил в комиссию штата Калифорния, которая занималась оценкой школьных учебников. Вот один из его комментариев (речь идет об учебниках по арифметике для начальной школы): «Многое было надумано. Писались они однозначно поспешно… Во всём присутствовала определённая двусмысленность. Авторам не хватило ума, чтобы понять, что такое чёткое определение. Они пытались учить тому, чего сами толком не понимали, и для ребёнка было абсолютно бессмысленным… Лично я не способен понять — как можно учить детей по книгам, написанным людьми, которые не понимают, о чём говорят.» 
* Как-то один университет, который прилагал немалые усилия, чтобы переманить Фейнмана, предложил ему зарплату в три или четыре раза выше той, что он тогда имел. Учёный ответил категорическим отказом, объяснив это так: «Получая такие деньги, я смогу сделать то, о чём всегда мечтал: завести замечательную любовницу, поселить её в хорошей квартире, покупать ей всякие приятные вещи… Но я знаю, что произойдет потом. Начну дёргаться, постоянно думать, что она делает, когда меня нет, ругаться с ней, возвращаясь домой, и так далее. Эти дрязги избавят меня от покоя и счастья. И заниматься физикой я больше не смогу, потому что в голове всё смешается!»