|
 Он работает на детство. Александр Сан-оолович Шоюн – редактор единственной в Туве детской газеты «Сылдысчыгаш» – «Звёздочка».
«Звёздочка» начала светить детям республики 1 марта 1945 года, когда вышел ее первый номер на тувинском языке. Газета очень быстро завоевала популярность своими рубриками и заметками о школьно-пионерской жизни, родном крае, расширяющими кругозор познавательными материалами: «В школах и дружинах», «Обсудите на сборе вашего звена», «Полюбите книгу», «Ты начал подготовку к экзаменам?», «К уроку русского языка», «Сделать добро для родной земли», «Беседы о нашей Родине», «Знаешь ли ты?», «В свободное время».
Юные корреспонденты из районов активно писали в свою газету, рассказывая о жизни классов и пионерских отрядов. «Сылдысчыгаш» давала своим читателям уроки родного языка и культуры речи, знакомила с прозой и поэзией начинающих тувинских писателей и одновременно – с произведениями русских и советских авторов, переведенными на тувинский язык. Так, со знаковой для советских детей повестью Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» тувинские пионеры познакомились благодаря ее публикации в газете «Сылдысчыгаш».
 Просуществовала газета неполных четырнадцать лет: в 1959 году, выполняя постановление ЦК КПСС «О ликвидации убыточности газет и журналов», Тувинский обком компартии принял решение о прекращении выпуска «Сылдысчыгаш».
Спустя тридцать лет – в 1990 году – «Звездочка» по настоянию интеллигенции республики засияла вновь: 1 февраля вышел ее первый номер. С тех пор Александр Шоюн – ее бессменный редактор. В 2011 году у газеты появился брат-журнал «Алдын-Кушкаш» – «Золотая птица». А в 2013 году его папа Шоюн родил еще одно яркое цветное издание – маленький экспериментальный журнальчик для дошколят «Салгынчыгаш» – «Ветерок».
В течение двадцати трех лет занимаясь периодическими изданиями для детей, Александр Шоюн, достигнув возрастной отметки в пятьдесят семь лет, серьезно задумался о роли детских впечатлений в судьбе человека, в которой ничего не проходит бесследно. И пришел к выводу: именно так и случилось в его жизни.
«Кораблики из детства: осуществлённые мечты» – я рада представить читателям этот очерк коллеги о людях и впечатлениях, ставших знаковыми в судьбе мальчика из села Берт-Даг.
Надежда АНТУФЬЕВА
ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ В БЕРТ-ДАГЕ САН-ООЛ
 Родное село мое – Берт-Даг в Тес-Хемском районе. Там 4 августа 1956 года я появился на свет – в доме моей двоюродной бабушки Бакы Эртине. Роды принимал Борбай-оол Чооду, он и его супруга Долгар Чооду были первыми дипломированными врачами – акушерами-гинекологами – района.
Тес-Хем – родовые места наши, здесь кочевали со скотом предки. У озера Кара-Холь родился мой отец Сан-оол Талайович Шоюн, а предки мамы, Быдыкпан Байыровны Эртине, кочевали на пастбищах у рек Хараалыг-Хем, Шивээлиг-Хем, Шижима.
Между реками Хараалыг-Хем и Шижима среди высоких вершин есть небольшая гора Ак-Хая – Белая скала. На ее склоне – священное оваа рода эртине. Это оваа, к которому мои прапрадеды по материнской линии приходили просить покровительства у духов-защитников, сохранилось до сих пор. Каждой весной, мы, их потомки, приезжаем сюда и, проводя традиционный обряд, освещаем родовое место.
У подножья Белой скалы – могила моего отца. Папа был только на два года старше мамы: он родился в 1930 году, она – в 1932 году. Но век им был отпущен разный: мама прожила шестьдесят пять лет, папа – вполовину меньше, тридцать два года.
Работая трактористом, он сильно простудился, но не обращал на это особого внимания, пока не стало совсем плохо. Его отвезли в районную больницу в село Самагалтай. Было мне тогда шесть лет, смутно помню последнюю встречу с отцом: кругом – все белое, а среди этого белого лежит на кровати ачай.
Я не понимал тогда значения слова больница, но сама поездка с мамой так далеко – в районный центр, за целых восемнадцать километров от родного дома – произвела огромное впечатление. А здание самагалтайской больницы потрясло детское воображение: такое большое – в два этажа! Я и не подозревал, что бывают такие огромные дома.
Наш дом в Берт-Даге был маленьким: комната, кухня, столярная мастерская, два окна со двора, два – с фасада. В детстве он казался мне очень просторным. Построил его в 1958 году отец. Он, первым в селе освоивший фотодело, запечатлел на снимке творение своих рук. Это был один из первых его панорамных опытов, поэтому добиться нужной резкости, качественно проявить фотопленку и отпечатать снимок не получилось. Дом-то виден, а вот мы с двоюродной сестренкой Марией Самбыл, играющие в огороде, получились только в виде смутных очертаний.
Зато портретные снимки папе удавались, благодаря ему в семейном архиве сохранились и фото родных, и мои, но только ранние, потому что 24 октября 1962 года папа умер в больнице от воспаления легких.
А отцовский дом, в котором мы с братом Андреем и сестрой Анной выросли, стоит до сих пор. Живет в нем семья сестры, ее муж Артур Окчааевич Шывык расширил и усовершенствовал здание, но основа осталась прежняя – отцовская.
В детстве я часто задумывался: а смогу ли вот так, как папа, тоже построить дом, чтобы передать его детям и внукам?
ТИХАЯ ЖАЛОБА МАМЫ
Ранняя смерть отца круто изменила нашу жизнь: она стала сложнее.
Чего только ни умел делать папа: он был не только трактористом и фотографом, но и искусным плотником, столяром. Мастерил домашнюю и юрточную мебель с затейливыми узорами, шил одежду и обувь для родных и односельчан, был хорошим охотником, чабаном. Все, кто его знал, встречаясь со мной, рассказывали о Сан-ооле Талайовиче Шоюне как о мастере с золотыми руками.
Мама после смерти мужа осталась с тремя детьми на руках. Мне – шесть лет, Андрею – два с половиной, Анна – новорожденная, она появилась на свет спустя три месяца после смерти отца.
Но мама не плакалась, не унывала. Очень доброжелательная, со всеми умевшая найти общий язык, трудолюбивая, энергичная она никогда не сидела без дела.
И только иногда, ночами, когда она думала, что дети крепко спят, звучали ее жалобы. Это бывало, когда мама выпивала по праздникам немного спиртного, а такое случалось очень редко – раз или два в год. После этого задушевно пела тувинские народные песни, а глубокой ночью сама себе тихо рассказывала о своих неудачах, проблемах, обидах, не подозревая, что ее слышит с головой закутавшийся в одеяло старший сын.
Как я жалел тогда свою маму. Но встать, успокоить, обнять ее было нельзя, ведь она говорила секретно – сама с собой. Лежал, затаясь, и думал: «Бедная моя мама. Ничего, когда вырасту, выучусь, никому не дам тебя обидеть. Стану серьезным человеком, все будут меня уважать, и тебя тоже. И ты будешь гордиться сыном».
Работала мама уборщицей в школе. Ранним утром она вставала, готовила для нас еду, потом, чтобы успеть до начала занятий, уходила мыть полы. Иногда, чтобы освободить ей утро, шел с ней в школу вечерами и брался за ведро и тряпку. Дома тоже старался помочь во всем.
Когда учился в старших классах, маму повысили в должности: приняли в совхозную столовую – заведующей. Только от того, что она стала именоваться начальницей столовой, легче не стало: рабочий день длился у нее с шести утра до девяти вечера. Тогда уже вся работа по дому легла на мои плечи.
Чтобы как-то помочь маме материально, зарабатывал в летние каникулы на сенокосе, сборе листьев для корма скота. Еще охотился на сусликов, за их шкуры платили. Так же подрабатывали и мои одноклассники.
ЕЗДОВОЙ ПЁС-ВОДОВОЗ
Одной из моих постоянных обязанностей было привезти воду в дом. Колодцев тогда в Берт-Даге не было, воду брали из реки Теректиг-Хем, текущей у горы Берт-Даг.
Доставлять бидон с водой приспособился очень ловко. У меня была любимая собака Мойнак – тувинская овчарка. Сосед-чабан отдал мне ее еще слепым и беспомощным щенком. Я выкормил Мойнака молоком из бутылочки, а когда пес подрос, превратил его в коня, научив возить воду: летом запрягал в тележку, зимой – в санки.
Преданный друг Мойнак с удовольствием помогал, его не надо было ни подгонять, ни контролировать. Я еще не успел добежать от реки назад, а собака-водовоз уже стоит возле дома, ждет хозяина.
Из Теректиг-Хема вытекал безымянный ручей, деливший село на две части. Заканчивался он на совхозных огородах. Этот ручей в годы моего детства невозможно было перепрыгнуть, в разных местах специально были сделаны мостики для перехода. Один из таких мостиков был неподалеку от нашего дома.
В шестидесятых годах ручей перекрыли, использовав для водяной мельницы, на которой жители села перемалывали зерно на муку. Неподалеку, у реки, стояла сельская баня, в которую ходили мыться все жители.
Мельницу сторожила наша родственница – бабушка Чанчывай по прозвищу Огбен, живущая возле нее в юрте с внуком Василием Чооду, которого все звали Гуляй-оол.
Уже став взрослым, я задумался: откуда взялось такое необычное прозвище? Вторая его часть – типичная для тувинских мужских имен: оол в переводе на русский – мальчик. А первая часть – русское слово гуляй. Куда гулять, почему гулять? Расспрашивал у родственников, никто не мог ответить. И только в 2013 году додумался обратиться к своему дяде Монгун-оолу Эртине, и он рассказал, что у Оолета Чооду, отца Василия, был русский друг по фамилии Гуляев. Были они с ним – не разлей вода, и люди дали мальчику такое прозвище.
И до сих пор земляки его так называют – Гуляй-оол, многие даже не знают, что по паспорту он – Василий.
ДВА ДЯДИ ВМЕСТО ПАПЫ
Очень трудно было бы маме одной с тремя детьми, если бы не помощь ее братьев: Сарыг-оола и Монгун-оола Эртине. Они заменили мне так рано ушедшего из жизни отца.
Старший мой дядя Сарыг-оол Байырович Эртине был очень веселым, жизнерадостным человеком. И очень любил детей. У него с супругой Курумой было десять сыновей и дочек. А во время летних и зимних каникул ребятишек на их чабанской стоянке прибавлялось: здесь в красивейшем месте среди гор собирались дети близких родственников, односельчан.
Получался такой своеобразный семейный пионерский лагерь, в котором все были равны. Тетя Курумаа, так же как и дядя Сарыг-оол, не делила детей на родных и чужих: для всех поровну у нее находилось и ласковое слово, и миска вкусного лакомства – далгана с ореме – обжаренного ячменя с молочными пенками, и боваа, которые в огромных количествах тетушка готовила из теста по своему особому рецепту.
По вечерам дядя Сарыг-оол собирал детей и артистично рассказывал нам смешные сказки, истории, анекдоты, в том числе, и сочиненные им самим. Мы слушали его, раскрыв рты, и просили рассказывать еще и еще. Многому научился я от дяди Сарыг-оола: уважению к старшим и младшим, любви к природе, родному краю, детям, народному творчеству.
Огромную роль в моей судьбе сыграл младший брат мамы – Монгун-оол Байырович Эртине. После свадьбы он с супругой Анчимой Тогерикпеевной первое время жил в юрте во дворе нашего дома, и благодаря дяде в один прекрасный день круто изменилась моя жизнь.
Вернее, поначалу этот день был для меня совсем не прекрасным – 1 сентября 1963 года. Сижу на заборе и с тоской наблюдаю, как мои ровесники – нарядные, с цветами, в форме и с портфелями – идут в школу. В нашей десятилетке начальные классы занимались во вторую смену.
Тоже мог бы идти вместе с ними, ведь 4 августа мне исполнилось семь лет. Но мама решила, что еще рано, надо подождать до следующего года: подрасти и возмужать. Ее тревожило, что ростом сын был самым маленьким из сверстников, вдобавок, до пять лет почти не говорил, предпочитая объясняться с людьми жестами.
Сижу, горюю, а в это время на обед приезжает дядя Монгун-оол, он работал совхозным шофером. Интересуется у мамы: почему так странно притих его энергичный и озорной племянник? Узнав, в чем дело, снимает меня с забора, ведет в дом, натягивает на меня что-то приличное из имеющейся одежды, и мы с ним мчимся к школе. Там в школьном буфете, где продавались и канцелярские товары, дядя Монгун-оол быстро покупает тетради, ручку, карандаши, сует все это мне в руки, в чем-то горячо убеждает растерявшуюся от такого напора учительницу и ставит племянника в цепочку первоклассников, уже идущих друг за другом после торжественной линейки из школьного двора в здание.
В этой цепочке я – последний, без формы и портфеля, но это – ничего. Главное – успели, спасибо, дядя Монгун-оол!
ВЛЕКУЩИЕ ПЕСНИ
В свободное от работы время шофер Монгун-оол Эртине активно участвовал в художественной самодеятельности: виртуозно играл на баяне и пел. Когда выходил на сцену нашего сельского клуба, зрители встречали артиста бурными аплодисментами.
Один из его певческих номеров особенно нравился мне: тувинская народная песня «Шеми-Хемим». Спрашивал дядю: «А где находится эта река Шеми, о которой ты так красиво поешь? Можешь показать ее мне?» Он в ответ: «Река – у нас в Туве, но к ней надо долго ехать. А показать могу – на карте». Увидев на карте эту реку, я призадумался: действительно, так далеко – в другом, Дзун-Хемчикском, районе. Не добраться.
Еще одна песней манившая меня река – Волга. «Издалека долго течет река Волга, течет река Волга, конца и края нет», – пела Людмила Зыкина. Слушая ее голос, мечтал: «Вот бы увидеть эту великую реку, проплыть по ней на большом корабле».
Пластинку с песней о Волге постоянно крутил в дядином доме, когда после занятий приходил нянчиться с его сыновьями. Поставлю ее или другую мою любимую – «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко, а малыши под эти песни играют и танцуют.
Пять сыновей – Монгул, Моргун, Моргул, Байысклан и Батыр – были главным богатством дядиного дома. А еще – редкая по тому времени для села радиола с коллекцией пластинок. И красивая деревянная этажерка, полностью заставленная книгами, среди которых – медицинская литература, принадлежавшая дядиной жене: Анчимаа Тогерикпеевна работала медсестрой.
Одну из тетиных книг читал с особым увлечением: справочник акушера с подробными иллюстрациями. Как интересно ребенок появляется на свет, и помогают ему в этом акушеры, врачи – такие благородные люди!
Решил: обязательно стану врачом. Но не медицина стала моим поприщем, совсем другой – большой и разнообразный – мир открылся предо мной.
И все потому, что дядя Монгун-оол принял мужское решение и прибежал с племянником в школу именно в 1963 году. Если бы пошел в первый класс на год позже, ничего того, что случилось со мной, не произошло бы: другим был бы и я сам, и моя жизнь.
ЗАПАХ ГАЗЕТЫ
В школьные годы я часто мечтал. Театр и кино, литература, журналистика – вот что волновало детское воображение.
Мечты приходили из большого мира вместе с фильмами и спектаклями, которые показывали в клубе Берт-Дага, книгами, которые брал в сельской библиотеке. А еще – с газетами и журналами, их выписывала мама.
На подписку мама денег никогда не жалела: журналы для женщин «Работница», «Советская женщина», детские «Веселые картинки», «Мурзилка», местные газеты на тувинском языке: «Тыванын аныяктары» – «Молодежь Тувы», «Шын» – «Правда». И, конечно же, главная газета школьников Советского Союза – «Пионерская правда».
Почтового ящика у нас дома не было, почтальон всовывала газеты и журналы в щель забора у калитки. И ничего не пропадало. Почтальон ходила по селу с тяжелой сумкой, заполненной письмами, всевозможными периодическими изданиями: газеты и журналы выписывала тогда каждая семья.
Самые первые номера газет года любил получать сам. Играя на улице в первые дни января, поджидал почтальона. Вот идет она по белой-белой улице, а печи тогда в селе топили не углем, как сейчас, а дровами, и снег не превращался от сажи в черный, а сиял белизной. Бегу ей навстречу, она достает из своей большой сумки газеты и протягивает мне.
Такие нарядные первые в году номера газет «Шын», «Тыванын аныяктары» – не черно-белые, как в будние дни, а цветные – в две краски. Первым делом обязательно нюхал их: так старшие по тувинскому обычаю нюхают макушки малышей.
Запах у газет с порядковым номером один был своеобразным, не похожим на другие. Вдыхая этот особый аромат типографской краски и газетной бумаги, сдобренный свежестью морозного утра, мечтал: вот бы хоть краешком глаза посмотреть, как делают эти газеты, на каком оборудовании, и на людей, создающих их. Смогу ли когда-нибудь стать таким, как они?
Детские мысли получили реальное воплощение в мае 1983 года, когда Тувинский обком ВЛКСМ по комсомольской путевке направил меня, в то время – актера музыкально-драматического театра, на работу в газету «Тыванын аныяктары».
С республиканской молодежной газетой уже имел прочные связи: учась в Москве, присылал в нее заметки о студенческой жизни, свои первые стихи. И вот стал профессиональным журналистом – корреспондентом отдела пропаганды и агитации «Тыванын аныяктары» – газеты, запах которой с таким упоением вдыхал мальчишкой на зимней сельской улице. Сбылось!
Традицию продолжаю и сегодня: обязательно пробую на запах первые в каждом году номера журнала «Алдын-Кушкаш» – «Золотая птица» и, конечно же, газеты «Сылдысчыгаш» – «Звездочка», которая вновь, после тридцатилетнего перерыва, зажглась для детей Тувы 1 февраля 1990 года.
Ночь с 31 января на 1 февраля, когда в типографии Кызыла, еще по старой технологии – с отливкой металлических строк на линотипе – верстался первый номер газеты, главным редактором которой стал по конкурсу, знаменательна для меня. В типографию специально пришел Олег Сувакпит – предыдущий главный редактор, возглавлявший «Сылдысчыгаш» с 1955 года до ее закрытия в 1959 году, детский писатель и Заслуженный работник культуры Тувинской АССР. Олег Одербеевич внимательно проверил четыре полосы номера и благословил газету в долгий путь.
Это благословение сработало: «Звездочка» не гаснет уже двадцать три года.
ШРАМ НА ЛИЦЕ И ОТКУШЕННЫЙ ПАЛЕЦ
Сбылись и мечты, посещавшие за чтением книг. Первые книги, как только научился читать, подарила мне Куске Байыровна Эртине, младшая сестра мамы. Она была первым парикмахером в Берт-Даге, работала в центре села в двухэтажном здании, где располагалась и совхозная контора.
Тетя Куске не только заложила основу моей личной детской библиотеки, она еще научила готовить боваа – вкусное блюдо национальной кухни. Процедура замешивания теста, вырезания из него всевозможных фигурок и обжарка их на сковородке очень увлекла второклассника. Однажды так увлекся, что слишком близко наклонился к сковороде, и раскаленное масло брызнуло в лицо. Маленький шрам до сих пор виден справа от носа.
Раз вспомнил об этой детской травме, надо рассказать еще об одной, более ранней, полученной в пятилетнем возрасте – летом 1961 года, когда с родителями гостил на чабанской стоянке двоюродного дедушки Кунгаа Чоодуевича Эртине, родного брата моей бабушки Бичекей.
В знойный день взрослые сидели в юрте, пили чай и тихо разговаривали. Я же незаметно вышел и решил пообщаться с собакой, которая, высунув от жары язык, лежала в тени юрты. Уселся псу на спину и беспечно засунул ему в пасть правую руку. Именно так играл с нашим домашним псом, который, зная сына хозяина с младенчества, с удовольствием откликался на предложение поиграть и лизал детские пальцы. А этот незнакомый пес неожиданной для него игры не понял: цапнул за руку и убежал, испугавшись содеянного.
На мой отчаянный плач сбежались взрослые и пришли в ужас: вся правая рука – в крови, кончик указательного пальца болтается на лоскутке кожи. Отец хотел немедленно найти и пристрелить эту собаку, но мама отговорила его, пожалев пса.
Операцию сделали тут же, в юрте: раскалили на огне нож, отрезали верхнюю фалангу пальца и перевязали оторванной от простыни белой тканью. Ни в какую больницу не возили, все зажило очень быстро, мама даже удивлялась: сын не плакал ночами от боли.
Так я на всю жизнь остался с изуродованным пальцем, но зато, до этого дня упорно молчавший, от полученного шока начал говорить. Мама часто вспоминала об этом случае, подтверждавшем истину: не отвечай злом на зло, умей прощать. И улыбалась: спасенный ею от расстрела дедушкин пес на самом деле сделал доброе дело, ведь после этого ее молчаливый сын так разговорился – не остановишь.
ВООРУЖЕННЫЙ ЗАЯЦ
Свои первые книжки, подаренные тетей Куске, читал и перечитывал с огромным интересом. Одна из них называлась «Биче-кыстын дужу» – «Сон Биче-кыс». До сих пор перед глазами картинка: Дед Мороз, приподнимая снежное одеяло, показывает девочке спрятавшееся под ним лето.
Вторая книга – «Боолуг койгун» – «Заяц с ружьем», перевод на тувинский язык сказки Сергея Михалкова «Зайка-Зазнайка». Герой сказки, раздобыв ружье, сразу осмелел и зазнался, хвастаясь, что стал сильнее волка и лисы. А когда дошло до дела, выяснилось, что он стрелять из ружья не умеет. Книга помогла сделать первый детский вывод: нельзя походить на этого хвастливого зайца, сначала надо научиться и все тщательно проверить.
Полюбив книги, стал постоянным читателем сельской библиотеки. Располагалась она в клубе. Заходя в нее, чтобы сдать прочитанное и взять домой новое, с почтением смотрел на заполнявшие полки ряды томов. Какое богатство: книги отечественных и зарубежных писателей на русском языке, литература на родном языке – произведения тувинских поэтов и писателей, их переводы классики на тувинский, составлявшие большую часть фонда.
Читая их, восхищался авторами: какие они умные, такие интересные произведения сочиняют. Вот бы когда-нибудь, хоть одним глазком, посмотреть на живого писателя, хотя бы постоять с ним рядом.
И это сбылось, и не только взглянуть и постоять, а беседовать, общаться, учиться у них на республиканских писательских семинарах, занятиях в литературном кружке «Дамырак» – «Исток», который работал при редакции газеты «Тыванын аныяктары». Целая плеяда поэтов и писателей Тувы: Степан Сарыг-оол, Юрий Кюнзегеш, Виктор Кок-оол, Монгуш Кенин-Лопсан, Кызыл-Эник Кудажы, Салим Сюрюн-оол, Светлана Козлова, Федор Емельянов, Александр Даржай, Екатерина Танова, Леонид Чадамба.
ВСЕХ АРТИСТОВ – В ЛИЦО И ПО ИМЕНИ
Центром культурной жизни Берт-Дага был клуб. Он – деревянный одноэтажный, но очень просторный – стоял в нижней части села, неподалеку от реки. Двухэтажное бетонное здание, которое стали именовать солидно – Дом культуры, построили, когда я уже был студентом – в 1977 году.
Клуб магнитом притягивал нас, в нем происходило самое важное и интересное: здесь показывали кинофильмы, спектакли, концерты.
Очень часто к нам приезжали актеры Тувинского музыкально-драматического театра, и во время представлений зал всегда был полон зрителями. Бертдагцы очень любили своих артистов, каждого из них знали в лицо и по имени.
Значимым событием для нашей семьи был приход в дом в 1958 году самого Максима Мунзука. Артист зашел к отцу, чтобы попросить у него фотопленку, и его, конечно, не отпустили без традиционного угощения – чая. Во время чаепития Мунзук, выглянув в окно, увидел меня, играющего во дворе, и вздохнул: «Такие шалуны у нас тоже имеются, но они остались дома, а вот мы с супругой – на гастролях. Скучаем, конечно, без детей».
«Как все взаимосвязано в нашей жизни», – удивлялась мама, рассказывая об этом визите спустя много лет – 4 августа 1994 года, когда на день рождения сына пришли его однокурсники по Театральному институту имени Бориса Щукина, и среди них – младшая шалунья любимого артиста, его дочь Галина Мунзук.
Максим Мунзук, Кара-кыс Мунзук, Николай Олзей-оол, Хургулек Конгар, Александр Тавакай. В школьные годы, глядя на игру прославленных артистов на скромной сельской сцене, восхищался ими: такие уважаемые люди, ездят по всей республике, радуют своим талантом зрителей. А очаровавшие своей игрой выпускники Ленинградского института театра, музыки и кинематографии – такие красивые молодые люди. Счастливые: окончили такой удивительный институт, своими глазами увидели город на Неве – Ленинград. Возможно ли мне стать хоть чуточку таким, как они?
Детская мечта – одна из многих. Но ведь и она тоже сбылась.
ИНДИЙСКОЕ ГОРЕ
Каждая новая кинокартина, которую показывали в клубе, была событием сельской жизни. Их крутили уважаемые односельчанами специалисты – киномеханики Дагба Намзырай и Доржу Балзанай, оба были удостоены знака «Почетный кинематографист России».
Особой популярностью пользовались двухсерийные индийские фильмы – трогательные мелодрамы с обязательными песнями и танцами.
Для них существовало особое расписание, рассчитанное на пять дней. В первый вечер на двух сеансах подряд показывали первую серию, во второй вечер – вторую. А потом в течение трех дней – обе серии подряд. И на каждом сеансе – аншлаг. Клубных кресел не хватало, и люди приходили со своими табуретками. Растроганные красивыми историями далекой индийской жизни женщины выходили после сеансов со слезами на глазах.
Индийские фильмы притягивали и ребятишек, для которых организовывали специальные дневные сеансы. Помню большое детское горе в день, когда мне, десятилетнему, не удалось попасть на такой сеанс. А я так старался: заранее выучил уроки, выполнил все домашние поручения мамы. В награду она вручила мне десять копеек на детский билет в кино: четыре монетки по одной копейке и две – по три. Зажав их в кулаке, радостно побежал в клуб.
У входа – полно школьников. Василий Балзанай, помогая своему брату-киномеханику, принимает деньги, выдает билетики и пропускает в зал. В толпе протягиваю ему свои копейки, а он как будто не замечает и пропускает мальчика, стоящего сзади. Снова тяну руку, кассир отмахивается, и мои драгоценные медяки – пропуск в волшебный киномир – разлетаются в разные стороны, не найти.
Все уже в зале, один стою у входа: без денег и надежды. Пытаюсь что-то объяснить кассиру, но он даже не слушает, отталкивает и захлопывает дверь.
Понурый приплелся домой, сел за печкой и заплакал. Мама успокаивала: «Ничего, сынок, когда-нибудь, когда подрастешь, он примет тебя совсем по-другому».
Так и получилось, когда уже взрослым столичным студентом приехал домой на каникулы. Прохожу мимо клуба, на стене афиша – новый фильм «Земля Санникова».
У входа – тот же кассир, пропускает ребятишек на детский сеанс. Улыбаюсь ему: «Можно пройти?» «Конечно, Саня, заходи, смотри, и никаких денег не надо».
После фильма Доржу Балзанай приглашает в святая святых – в свою кинобудку, расспрашивает о Москве, о том, каких артистов довелось там увидеть. Здесь же и его брат Василий – угощает чаем. С улыбкой напомнил ему о том случае из детства: «А помнишь?» «Не помню. Но ты уж прости, Саня, чего только в жизни ни бывает».
СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ – ИЗ РУК КУТУЗОВА
Действительно, чего только в жизни ни бывает. Когда сельский киномеханик крутил нам в клубе кинокартину «Война и мир», разве мог представить, что первый свой студенческий билет получу в Москве из рук героя этого фильма – самого Кутузова!
Именно он – Борис Евгеньевич Захава, исполнитель роли Кутузова в киноэпопее по роману Льва Толстого «Война и мир», Народный артист СССР, ректор Театрального института имени Бориса Щукина, 31 августа 1973 года в гимнастическом зале института вручал нам, первокурсникам, студенческие билеты.
Мы – это восемнадцать студентов тувинской национальной студии, которую специально набирали в Кызыле приехавшие из Москвы педагоги института. Это был спецнабор лета семьдесят третьего.
Вот тут-то и проявилась судьбоносная роль дяди Монгун-оола Эртине, который десять лет назад прибежал с племянником в первый класс. Пойди я в школу на год позже, как хотела мама, то и десятилетку окончил бы на год позже и не попал бы ни в этот специальный набор, ни в мир искусства.
Правда, сначала после окончания школы колебался: кем стать – актером или медицинским работником по примеру тети Анчымы Эртине. И даже подал документы в Томский медицинский институт, экзамены в который тоже принимали в Кызыле.
Но уговорили друзья-одноклассники, которые уже начали сдавать актерские экзамены: как так, мы же вместе мечтали быть артистами, даже изображали их, значит, и поступать должны втроем.
Действительно, когда вышедший в 1967 году на экраны страны кинофильм Александра Гайдая «Кавказская пленница» добрался до нашего села, он произвел фурор, картину посмотрели все: и стар, и млад. Песенка о белых медведях моментально стала очень популярна, молодежь увлеченно отплясывала под нее на танцевальных вечерах.
И сейчас перед глазами афиша, висевшая на стене нашего клуба: с гор спускается легковая машина, в ней – Евгений Моргунов, Георгий Вицин, за ними – Юрий Никулин с ножом в зубах. Он держится за веревку, привязанную к бочке, на которой Александр Демьяненко преследует похитителей Натальи Варлей.
Этот фильм мы, мальчишки, смотрели несколько раз, а потом подражали любимым артистам. Между нами, тремя друзьями-одноклассниками, роли были распределены так: Николай Дондувай – Моргунов, Александр Уржанай – Вицин, я – Никулин. Нашей общей мечтой было воочию увидеть этих замечательных актеров, попасть в этот волшебный мир.
Друзья заманили и убедили, начал сдавать экзамены вместе с ними. И, к своему огромному удивлению и счастью, прошел, а одноклассники, к сожалению, нет. Но Александр Уржанай не отступил от своей мечты: отслужив в армии, поступил в Государственное училище циркового и эстрадного искусства. Мы с Александром в годы студенчества частенько встречались в Москве и вместе ходили на цирковые представления.
СПАСЕННЫЙ ЦИРКОМ
Именно цирк стал для меня спасением от тоски по дому в первое время столичной жизни.
Москва встретила нас, новоиспеченных студентов тувинской национальной студии Театрального института имени Бориса Щукина, пасмурной дождливой осенью семьдесят третьего. Совсем не видно солнца, так тоскливо без него, так хочется домой.
От этих грустных мыслей спас цирк на Цветном бульваре, куда нас пригласили выступавшие на его арене артисты тувинской цирковой труппы под руководством Владимира Базыр-ооловича Оскал-оола. Среди них был и односельчанин Александр Довуу, старший сын моей первой учительницы Саар Самдановны Довуу.
Земляки встретили нас радостно, гостеприимно посадили на места поближе к арене. С тех пор цирки на Цветном бульваре и на Ленинских горах стали одними из моих любимых мест в Москве. Часто посещал представления, опекала меня Дунзенмаа Сувановна Оскал-оол, супруга Владимира Базыр-ооловича. Называл ее тетей Дунзенмой, потому что она относилась ко мне по-родственному: проводила через служебный вход, старалась посадить на лучшее место, откуда все видно, а в антрактах кормила голодного студента в цирковом буфете.
Благодаря тете Дунзенме увидел Народного артиста СССР и знаменитого клоуна Юрия Никулина совсем близко – c первого ряда, и даже побывал в его цирковой гримерной.
А с самой кавказской пленницей – спортсменкой, комсомолкой и красавицей Натальей Варлей – встретился позже, когда в 1984 – 1989 годах заочно учился в Литературном институте имени Максима Горького. Варлей в те годы тоже была студенткой литинститута.
Пять лет в щукинском институте были до отказа наполнены занятиями, при этом мы еще и успевали посещать театральные премьеры, благо для студентов театральных институтов вход в театры был бесплатным. Чтобы попусту не терять время, наши педагоги учили нас правильно составлять распорядок дня – по часам, для этого даже выдавали нам специальные блокноты.
Одновременно с нами в институте на разных курсах учились будущие известные актеры театра и кино Сергей Проханов, Евгения Симонова, Леонид Ермольник. С Леонидом Ермольником общался и по общественной линии: он был профсоюзным лидером нашего института, а я – представителем профсоюза в тувинской студии.
Результат напряженных занятий студентов и труда наших московских педагогов – четыре дипломных спектакля, которые осенью 1978 года выпускники-щукинцы привезли в Кызыл: немецкая драма Фридриха Шиллера «Коварство и любовь», французский водевиль Эжена Лабиша «Соломенная шляпка», «Самоубийство влюбленных на Острове небесных сетей» японского драматурга Мондзаэмона Тикамацу и «В ночь лунного затмения» по пьесе башкирского поэта, писателя и драматурга Мустая Карима.
Зрители очень тепло встретили новое поколение актеров тувинской труппы: каждый вечер в музыкально-драматическом театре – полный зал. И во время постоянных гастролей по селам республики – тоже.
МЫ С ТОБОЙ – ДВА БЕРЕГА У ОДНОЙ РЕКИ
Мальчишке плохо без отца, даже если рядом, как было у меня в детстве, есть дедушки и дяди, которые не оставляют его без мужской помощи и наставлений.
В школьные годы, глядя на большие и дружные семьи родных, думал: у меня обязательно будет такая же. Так и вышло. Вот уже тридцать пять лет рядом со мной – любимая супруга, мать трех наших детей Зоя Кок-ооловна Шоюн.
Зоя Кок-ооловна – надежный мичман нашего семейного корабля: отличная повариха и мастерица-искусница, хорошая собеседница и советчица, добрая хозяйка дома, всегда гостеприимно встречающая наших многочисленных родных и друзей. Ее профессиональная сфера – цифры, работает экономистом министерства здравоохранения республики.
Мы – односельчане. Зоя тоже родилась в Берт-Даге, на правом берегу реки Теректиг-Хем. Ее мама Ындыраа Донмит, как и моя, родила ее дома. Было это 2 мая 1956 года, и помогал ребенку появиться на свет Борбай-оол Чооду – тот же врач, что спустя три месяца поможет появиться на свет мне, но уже на левом берегу Теректиг-Хема.
Так что у нас с Зоей получилось, как в песне, которую пела Майя Кристалинская: «Мы с тобой – два берега у одной реки». Часто напеваем с супругой эту песню, считая ее своей семейной.
С Зоей мы учились в одной школе в параллельных классах: она – в «а», я – в «б». После восьмилетки классы нас объединили, и в девятом, десятом классах мы учились вместе. А поженились уже после окончания вузов: 1 сентября 1978 года, в Берт-Даге. Зарегистрировавшись, сразу же отправились в свадебное путешествие, правда, недалеко – в родную школу.
Свадьбу отпраздновали 23 сентября, родные провели ее по тувинскому обычаю. Самая ответственная миссия выпала двоюродной сестре моей мамы Кара-Уруг Эртине. Именно она просила для меня руки Зои у ее родителей – Кок-оола Манчык-ооловича и Ындыры Бадыевны Донмитов.
С тех пор в нашем семейном плавании встречались и трудности, и невзгоды, но вместе мы всегда преодолевали их. Семья – супруга, дети, а сейчас и внуки – мой надежный и любимый тыл.
Младший среди детей – сын Чингис – окончил Кызылский техникум экономики и права, получил юридическую специальность, сейчас работает вместе со мной – ответственным секретарем журнала «Алдын-Кушкаш».
А дочки с детства увлеклись сценой. Обе работают в Национальном музыкально-драматическом театре Республики Тыва. Старшая – Кулчаана Шоюн – художник-модельер, она окончила Новосибирский технологический институт Московского государственного университета дизайна и технологии. Кулчааной я ее назвал в честь героини романа моего любимого писателя Монгуша Кенин-Лопсана «Херээженнин чоргааралы» – «Гордость женщины». Средняя – Шенне Шоюн – актриса, выпускница Санкт-Петербургской академии театрального искусства.
Мы с супругой внимательно следим за творческой деятельностью дочерей, всегда ходим на спектакли, в которых они вложили свой труд: оцениваем, хвалим или высказываем свои замечания о том, над чем еще надо поработать.
На мой взгляд, Кулчаане как художнику по костюмам наиболее удались костюмы Ромео и Джульетты в трагедии Уильяма Шекспира, премьеру которой на сцене нашего театра зрители увидели в марте 2013 года.
А моя любимая роль Шенне – итальянка Джулия, бежавшая из фашистского концлагеря вместе с русским Иваном. Спектакль «Три дня любви» по повести Василия Быкова «Альпийская баллада», премьера которого прошла 17 апреля 2005 года, очень сильная и пронзительная постановка о трагической любви.
Горжусь и тем, что в 2006 году, в Уфе, Шенне получила диплом Международного фестиваля тюркоязычных театров «Туганлык» за лучшую женскую роль второго плана. Так отметили созданный ею образ Елены в шекспировской комедии «Сон в летнюю ночь». А в 2007 году во время гастролей нашего театра в Якутске Шенне была награждена юбилейным знаком Республики Саха «375 лет Якутия с Россией».
Дети подарили нам с супругом пятерых внуков. Старшая из них – Ариана, затем – Субедей, Очур, Начын, Байыр-Белек. И вот ведь что интересно: рождение каждого из внуков дает новый заряд энергии для жизни и работы.
НАКАЗАНИЕ – НОЧЬ В ДИРЕКТОРСКОМ КАБИНЕТЕ
Мы с Зоей сразу после регистрации отправились в родную школу не случайно: там началась наша дружба. Наши фотографии даже висели рядом на одной Доске почета среди портретов отличников и ударников, в числе которых были Чайкина Чагар-оол, Наталья Делег, Сергей Дарзыг, Алексей Чооду, Валентина Мурзукай, Нина Эртине, Татьяна Намзырай, Анна Дондай, Марта Эртине, Май-оол Намзырай.
Мне в отличники выбиться не довелось, но ударником, как называли тех, кто учился без троек, старался быть всегда. Активно участвовал и в бившей ключом общественной жизни школы: в художественной самодеятельности, спортивных соревнованиях, особенно – по шахматам, баскетболу и бегу. Был постоянным редактором классной стенной газетой, политинформатором.
Однако исключительно примерным поведением в младших классах похвастаться не мог, за что и бывал наказан. Однажды во время большой перемены так заигрался в баскетбол со старшеклассниками, которые приняли меня в свою команду, что пропустил занятие. За это меня во время общешкольной линейки выставили перед всеми учениками, пришлось покраснеть, было стыдно стоять так, с повинной головой, одному напротив всех.
Дважды, в начальных классах, пришлось ночевать в кабинете директора. За время моей учебы – с 1963 по 1973 год в школе сменилось четыре директора, и все – мужчины: Юндеш-оол Монгуш, Мунзук Чомбурук, Григорий Намзырай, Биче-оол Дупшун.
У Юндеш-оола Монгуша был свой нестандартный метод работы с провинившимися мальчишками: самых отпетых нарушителей дисциплины он оставлял на ночь в своем директорском кабинете, чтобы хорошенько подумали и осознали плохие поступки. Мне дважды пришлось ночевать в этом кабинете.
Первый раз – в третьем классе за то, что разорвал тетрадь отличницы Чайкины Чагар-оол, которая не дала мне заглянуть в свою тетрадку и списать правильный ответ.
Второй раз – за еще более серьезный проступок: курение, которым увлекся в четвертом классе. Мы, пацаны, разными хитрыми путями добывали самые дешевые папиросы «Север», «Прибой» и тайно курили их в лесу у речки, гордясь своей взрослостью. Вкус папиросного дыма был отвратительным, но я упорно дымил вместе со всеми, боясь показаться малышом.
А возле школы для этого дела мы оборудовали специальный тайник среди заготовленных для отопления школы дров. Однажды во время перемены курил в этом тайнике вместе с одноклассником Олегом Сыратом. Дым заметил проходивший мимо учитель, и в наказание нас заперли в кабинете директора. Ночь мы с Олегом провели на большом директорском диване, одеяла нам принесли из пришкольного интерната. На ужин дали сладкую рисовую кашу на молоке, хлеб и компот из школьной столовой. Так что нам было даже комфортно и весело вдвоем.
А наутро стало не до веселья: вызвали родителей. Мама моя все упреки педагогов выслушала с молчаливой покорностью, опустив голову. Дома не кричала на меня, даже не ругала, а только грустно вздохнула: «Неужели я ращу такого сына».
И, как отрезало, после этого бросил курить, и – на всю жизнь. Больше никогда не брал в рот ни папиросы, ни сигареты.
ОСОБЫЙ ХОЛМИК
Имена наших дорогих педагогов мы с супругой помним и сегодня.
Нам преподавали Мунзук Чомбурук, Григорий Намзырай, Дезитмаа Монгал, Ак-кыс Чамыян, Кок-оол Дарбаа, Эрес Сырат, Валерий Далаа, Мария Оюн, Байырмаа Чооду, и молодые, только что окончившие институты Светлана и Юрий Аракчаа, Зоя Бойду, Тамара Сартыыл, Валерий Суге-Маадыр.
Работали у нас и приезжавшие из-за Саян выпускники вузов страны – русские учителя. Виталий Корбушенко преподавал алгебру и физику, Александр Орлов – русский язык и литературу. А по вечерам он проводил факультативные занятия для интересующихся английским языком. Жаль, что учитель Орлов проработал у нас всего год, и мы с ним успели твердо выучить только буквы английского алфавита.
В выпускном классе нашим классным руководителем был преподаватель истории и обществоведения Даш-оол Бокай-оолович Ооржак, который и напутствовал нас в самостоятельную жизнь.
А самая первая моя учительница – Саар Самдановна Довуу, русские педагоги дали ей имя Раиса. Очень добрая, заботливая, но и требовательная. Хорошо помню, как в первом классе, 22 апреля, в день рождения Ленина, она, прикрепив каждому на грудь пятиконечную октябрятскую звездочку, сказала: «Теперь вы – октябрята, а октябрята – особые ребята».
Мы все вместе с воодушевлением повторяли за учительницей октябрятские правила: «Октябрята – будущие пионеры. Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут». И очень гордились своими красными звездочками с изображением маленького Володи Ульянова.
Пионерами мы стали в четвертом классе. 19 мая, в сумерках, в северной стороне Берт-Дага, на холмике, с которого мы зимой скатывались на санках и лыжах, разожгли большой пионерский костер и в отблесках его пламени повязали нам на шеи красные галстуки. Так красиво, празднично – очень памятное событие жизни.
Этот холмик – особое место в нашем селе. Именно там похоронен односельчанин Чургуй-оол Намгаевич Хомушку – офицер, танкист-доброволец Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, удостоенный этого звания Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года. Он ушел из жизни 10 июля 1978 года. Похороны были очень торжественными – с оркестром и воинским салютом.
И до сих пор на этом холме, у памятника герою, проходят самые важные школьные встречи и торжества.
СЧАСТЛИВЫЙ СТАРИК АНЧЫ
«Счастливый старик – на старости лет Москву увидел», – так говорили в нашем селе об Анчы Чооду, моем двоюродном деде со стороны матери. Хотя какой он был старик – всего-то шестьдесят лет. Сейчас, почти догнав его по возрасту, понимаю, что это совсем не преклонные годы: еще очень много можно и нужно сделать.
Счастье привалило дедушке Анчы осенью 1967 года. Его – очень опытного умелого охотника – в числе других передовиков Тувинской АССР наградили поездкой в столицу. Вернулся он переполненный впечатлениями.
«Самого Ленина видел в Мавзолее! – с гордостью рассказывал пришедший к нам в гости дедушка, сидя у теплой печки и покуривая свою трубку. – Всю Москву посмотрел, на Выставке достижений народного хозяйства чуть не заблудился – целый отдельный город с прекрасными дворцами, как в сказке».
И показывал нам фотографию: «Только аккуратно смотрите, не порвите, не запачкайте». Мы с почтением рассматривали большой черно-белый снимок: вот он – дедушка, нарядный, в шляпе, стоит в группе земляков-передовиков на Красной площади. Все такие серьезные, торжественные: еще бы, у стен Кремля снимаются!
«Вот бы и мне увидеть Кремль, возможно ли это, дедушка?» «Конечно. Ты не только в Москве, как я, но и в других городах и странах обязательно побываешь. Не зря в народе говорят: то, что отец не видел, увидит сын».
Другие страны? Нежели даже Индию, откуда привозят такие красивые кинофильмы, и где живет главный лама всех морей? Образ этого загадочного ламы волновал меня с тех пор, как услышал в разговорах старших о Далай-ламе.
Тувинское слово далай означает море, и я все пытался представить, как же выглядит этот удивительный морской лама? Вот бы взглянуть на него хоть одним глазком, и на море – тоже.
Моя мечта увидеть море чуть было не сбылась, когда учился в шестом классе. В один прекрасный осенний день мама, сияя лицом, сообщила: «Сынок, ты скоро поедешь в большой пионерский лагерь «Орлёнок». Ты старался хорошо учиться, в пионерской работе участвовал, и в школе решили тебя наградить путевкой. Но смотри, не подведи, готовься».
Как я был счастлив: увижу Черное море, Всероссийский пионерский лагерь «Орлёнок»! Конечно, не подведу, мама. Учиться стал с рвением, ни одного урока не пропустил, все задания выполнял с огромным старанием. Вместе с пионервожатой Баир-кыс Сандык ездил в районный центр, там прошел медосмотр, сдал все необходимые анализы: полностью здоров.
И вот все документы готовы, сложен маленький чемоданчик. Завтра в семь утра вместе с сопровождающей пионервожатой поеду на рейсовом автобусе из Берт-Дага в Кызыл, а оттуда с другими детьми со всей республики отправлюсь дальше. Долго не мог уснуть, все ворочался под одеялом, думал и думал о предстоящем огромном путешествии.
Утром просыпаюсь – вся подушка в крови, носовое кровотечение. Сейчас понимаю, что началось оно просто от сильного волнения. Но тогда мама пришла в ужас, в испуге захлопотала около меня. А в дверь уже стучит вожатая: «Скорее, автобус через несколько минут отходит!» «Какой автобус, сын кровью истекает!» И мама не отпустила меня.
Кровь вскоре течь перестала, стал таким же здоровым, как и прежде. Как я горевал: не попал в «Орлёнок». Ох, видно, не стать мне таким же счастливым, как дедушка Анчы.
КУСАЧИЙ ГУСЬ ИЗ ДЕРЕВНИ КУРАН
Единственным моим путешествием в школьные годы была поездка в местный пионерский лагерь имени Гагарина, находившийся близ Кызыла. Тогда в первый раз увидел столицу республики, во второй – уже после десятого класса, когда поехал поступать в институт.
Веселым было то первое путешествие. Нас, пятнадцать девочек и мальчиков, разместили в кузове совхозного грузовика. От Берт-Дага до Кызыла по проселочным дорогам – 245 километров, но добирались мы по сложной дороге два дня. На ночлег остановились у русской староверческой деревни Куран. Поставили палатки, развели костер.
Пока девочки с учительницей кашеварили, любопытство погнало меня в деревню. Какая она необычная, совсем не похожа на нашу. Дома такие интересные: трубы – высокие кирпичные, окна украшены разноцветными резными наличниками.
А по улице ходят белые птицы с такими длинными шеями! Никогда их не видел, только на картинках. Как же они называются? А, гуси. Надо разглядеть поближе. Но познакомиться не получилось: самый большой гусак как вытянет шею, как цапнет за ногу! И я – бегом назад. Так и не изучил эту занятную деревню Куран полностью.
С тех пор гусей сторонюсь, а вот интерес к тому, как живут люди – разные по традициям, национальностям – остался. В путешествиях всегда стараюсь знакомиться и общаться с новыми людьми, узнавать и сравнивать: в чем у нас отличия, а в чем – общее.
ВСЁ СБЫЛОСЬ
А таких путешествий, встреч было множество. Как предрекал дедушка Анчы, так и вышло: все увидел. И Москву, и еще множество городов страны, в которые приплыл из детства на корабликах-мечтах о театре, журналистике, писательстве.
Первым творческим союзом, в члены которого вступил – Союз театральных деятелей России, потом – Союз журналистов СССР, ныне Союз журналистов России, затем – Союз писателей России.
Съезды, форумы, фестивали, общение с коллегами из разных уголков страны – огромное богатство, полученное благодаря этим трем российским союзам, объединяющим людей творческих профессий.
Особую роль сыграл в моей жизни журналистский союз, в который вступил еще в 1983 году. С 1996 по 2008 год был председателем Тувинского регионального отделения Союза журналистов России. Сложная общественная работа, но как приятно было вручать коллегам награды ежегодно проводимого нашим союзом республиканского конкурса журналистского мастерства «Агальматолитовое перо».
Речка Шеми, посмотреть на которую так хотел мальчишкой, слушая пение дяди, оказалась совсем близко. И ее не раз увидел, и по рекам Волга, Лена, Обь, Иртыш плавал, и озерами Байкал, Иссык-Куль любовался. И в Черное море не раз окунался.
И мечта об «Орленке» сбылась: уже взрослым сопровождал в него группу школьников Тувы. Индию тоже посетил: имел счастье быть там во время празднования шестидесятилетия Далай-ламы XIV. Побывал в Болгарии, Монголии.
Только вот доктором не стал. Но, думаю, в какой-то степени все же стал, ведь издания для детей врачуют их души: и газета «Сылдысчыгаш» – «Звездочка», и ее рожденный в 2011 году брат-журнал «Алдын-Кушкаш» – «Золотая птица», и малыш «Салгынчыгаш» – «Ветерок», появившийся на свет в 2013 году журнальчик для дошколят.
Они – тоже мои дети, за которых несу ответственность. Не зря ведь в первых и последних буквах их названий зашифровано имя отца. «Сылдысчыгаш» – Саша Шоюн, «Алдын-Кушкаш» – Александр Шоюн, «Салгынчыгаш» – снова Саша Шоюн.
Очень хочу, чтобы у читателей этих изданий сбылись все их светлые детские мечты. И уверен: они обязательно сбудутся, как сбылись у их редактора, мальчика из села Берт-Даг.
|
|
Личность 
