Епископ Феофан: «Нельзя быть верующим на пять процентов»

В воскресенье православный мир отмечает Троицу. Для верующих Кызыла этот праздник всегда являлся знаковым, поскольку старейшая церковь в столице республики получила название во имя Святой Троицы. Наш корреспондент встретился с епископом Кызылским и Тувинским Феофаном (Кимом). 

– Как и когда на вас вышли с предложением занять кызылскую кафедру?

– Однозначно могу сказать, что все события, связанные с моим назначением на кызылскую кафедру, носили промыслительный характер. Как-то иначе факт моего приезда в Республику Тыва я и не воспринимаю.

Вопрос об образовании новой епархии возник в ходе визита Святейшего Патриарха в Кызыл. Тогда, в августе 2011 года, Патриарх Кирилл освятил малым чином Воскресенский кафедральный собор, пообщался с прихожанами и с руководством Республики Тыва. Этого было достаточно для того, чтобы убедиться: в границах республики надо создавать собственную епархию.

По всей России постоянно образуются новые епархии, и Республика Тыва не могла остаться в стороне от таких перемен, тем более что касаются они не только церковной жизни, но и интересов общества. Ведь с образованием новой епархии активнее становится жизнь православной общины. В компетенции правящего архиерея находятся вопросы, связанные с открытием приходов, назначением священников, пострижением в монахи. Да и прихожанам не нужно теперь обращаться с просьбами к владыке в том же Абакане, поскольку текущие проблемы по силам решить на уровне новой епархии. В управлении министерства юстиции России по Республики Тыва мы недавно получили все документы по регистрации Кызылской епархии, это значит, что от лица церкви мы теперь можем самостоятельно заниматься хозяйственными делами.

Что касается выбора моей кандидатуры в качестве епископа, то инициатива здесь исходила от самого Патриарха Кирилла. С Его Святейшеством мне доводилось общаться в ту в пору, когда он был митрополитом Смоленским и Калининградским, в самом же Смоленске я несколько лет входил в число клириков Успенского кафедрального собора. Будучи митрополитом, Кирилл направлял меня для служения в Южную Корею, поскольку на уровне Московского патриархата он руководил еще отделом внешних церковных связей. Так, оставаясь клириком Абаканской епархии, я стал нести служение в Сеуле.

В ходе визита Патриарха в Абакан и Кызыл я летел с Его Святейшеством в одном самолете, и именно в самолете он предложил мне подумать о новом служении в качестве епископа Кызылского и Тувинского.

– Вам всего лишь тридцать шесть лет, и среди архиереев Русской православной церкви вы являетесь самым молодым епископом. Священный Синод в последние годы назначает на епископские кафедры немалое число «молодого» священства. Отсутствие пастырского опыта и одно только рвение уже на нашей памяти приводило к тому, что некоторые молодые епископы впадали в раскол. Не боитесь подобного искушения духовной властью?

– Нет, не боюсь. Возраст здесь не при чем. Дьявол часто искушает тех людей, которые занимают ответственную должность. Чем выше такие люди поднимаются по карьерной лестнице, тем коварнее бывают козни, которые устраивает для них лукавый. Особенно, когда человек ищет и находит для себя более высокую степень духовного совершенства.

– До назначения на кызылскую кафедру вы одиннадцать лет опекали православный приход в столице Южной Кореи и удостоены звания почетного гражданина города Сеул. А с каких трудностей духовная карьера там начиналась?

– В Сеул я приехал достаточно молодым человеком, ведь мне было двадцать четыре года. До того я служил в храмах, где все было до меня отлажено, где много было священников, имевших за плечами духовный опыт. В Корее все делать пришлось самому. Приход Николая Чудотворца, в который я получил назначение, пребывал под началом Константинопольского патриархата, мне пришлось опекать и граждан России, которые постоянно живут в Сеуле, и граждан Республики Корея, которые исповедуют православие. Причем до моего приезда на Корейский полуостров ни те, ни другие прихожане практически не общались между собой.

С первых дней пребывания в Корее серьезной проблемой стал языковой барьер. Несмотря на то, что я родился и воспитывался в корейской семье, дома у нас, в Южно-Сахалинске, по-корейски не говорили. Родной язык на Сахалине знали бабушка и дедушка, родители только понимали на слух корейскую речь, мои же сверстники-корейцы общались только по-русски.

В Сеуле я понял, что по складу ума, по менталитету, больше тяготею к европейской культуре. С первых месяцев служения в Корее я столкнулся с тем, что отношения в обществе определяет его жесткая иерархичность. Из-за незнания этой «субординации» я часто наталкивался на непонимание корейцев. Долго не мог уловить те или иные мотивы в поведении жителей Кореи. Приходилось все время «вживаться» в образ: вести диалог с собеседником так, как это делают корейцы, вырабатывать в себе манеры поведения, принятые у них.

С чем-то похожим я столкнулся и здесь, в Кызыле. За те семь месяцев, что нахожусь в республике, обратил внимание, что коренные жители, тувинцы, придерживаются ценностей традиционных, более прочной системы координат. Русские в республике живут обособленно, они не подстраиваются под тувинскую ментальность, не говорят, не думают «по-тувински».

– После нескольких лет жизни в десятимиллионном мегаполисе тяжело привыкать к нашему неторопливому ритму жизни?

– Здесь я как будто отдыхаю душой!.. Жизнь в Сеуле оставила у меня свой отпечаток. Все там куда-то спешат, нескончаемым потоком идут автомобили, центр города, в котором я поселился, «залит» был в асфальт и бетон. Такая среда не может не вызывать усталости…

Но, с другой стороны, не изменился за эти месяцы характер моей деятельности. Ведь священником я остался и в Кызыле, здесь только добавились административные заботы. Я нахожусь теперь на Родине, в более «естественной» для меня обстановке. Сложнее было привыкнуть уже здесь к пище, поскольку за десятилетие пребывания в Сеуле приноровился к корейской кухне.

– Кем были ваши родители? Они имели отношение к православной церкви?

– Нет, к православной церкви они никакого отношения не имели. Мама работала библиотекарем, отец трудился в типографии. К моему желанию посвятить себя церкви они хорошо отнеслись. С пониманием восприняли и мое желание принять монашество.

– Советскую школу мы заканчивали с разницей в два года, а потому легко представляю, по каким учебникам вы занимались и на какие фильмы могли сбегать с уроков. Тем интереснее было бы узнать, как пришли к пониманию православия.

– Сложно сказать… Очевидно, пришел к вере через тех людей, с которыми довелось общаться, через книги, которые стал читать... Первая книга о православии, которую взял в руки, было житие блаженной Матроны Московской. После того как стал регулярно посещать храм, по-новому открыл для себя и произведения русских классиков. В своих книгах они говорили о православных ценностях, однако невоцерковленному человеку непонятен был их истинный смысл. Помню, как перечитывал «Братьев Карамазовых». На примерах главных героев книги я отметил тогда: Достоевский лучше знает каждого из нас, и легко угадывает состояние моей души…

Глубоко запала в сознание его мысль о том, что человек не может быть верующим ни на пять, ни на десять процентов; ты можешь быть либо верующим человеком, либо неверующим.

– В Воскресенском соборе уже проводятся богослужения, а, между тем, он так до конца и не достроен. Когда же он будет полностью готовым? 

– Надеюсь, что основные работы по обустройству Воскресенского собора мы закончим к зиме. Совсем недавно в соборе уложили гранитный пол, и там несколько улучшилась акустика. Бригада строителей трудится сегодня и на объекте, который условно называется «архиерейским домом», он расположен позади Иверской часовни и в течение десяти лет являлся «долгостроем». Там будут помещаться епархиальное управление, квартиры священнослужителей и воскресная школа. После богослужения православные люди смогут зайти туда на трапезу, и уже в ходе нее поделиться со священником какими-то мыслями или впечатлениями. Так, как это издревле было принято в христианской общине.

Решение практически всех вопросов упирается сегодня в финансирование. Вопреки расхожему мнению, у церкви нет «лишних» денег. Нет и такого понятия, как дотация из Москвы. Никто не даст денег с распростертыми объятиями, а потому эти деньги приходится еще и просить. Часть средств поступает к нам в виде пожертвований прихожан, это тем более важно, если учесть, что в традиции православной общины всегда были вопросы содержания храма и священника. Проще, конечно, ждать, что кто-то даст денег на храм, однако посильное участие прихожан в обустройстве церкви может приблизить тот день, когда храм будет достроен. Нам важно сейчас донести эту мысль до каждого православного жителя республики.

Пока могу отметить: свою первую зиму Воскресенский собор завершил с большими долгами по коммунальным платежам, и я пока не знаю, как расплатимся мы по всем этим счетам.

– При вашем участии в абаканском Спасо-Преображен-ском соборе был организован смешанный церковный хор. Что мешает собрать певчих у нас в республике?

– Небольшой хор при Воскресенском соборе уже есть, но для того, чтобы он регулярно участвовал в богослужениях, необходимо подобрать хотя бы двадцать голосов. Начинаем с нуля. Некому даже проиллюстрировать, для примера, ту или иную вокальную партию, а потому правильную расстановку голосов в хоре приходится объяснять на пальцах. Если бы хор существовал давно, как в Абакане, и имел свои традиции, то обучение певчих шло быстрее.

– Сегодня в республике служат шесть священников. В условиях даже небольшой православной общины в Туве они не в состоянии обеспечить всех треб. Как на уровне Кызылской епархии решается кадровый вопрос?

– В идеале, мы должны сами «выращивать» священнослужителей. Выбирать из числа собственных прихожан и готовить к священству. Это очень кропотливая работа, на многие годы. В своей деятельности епископу проще опираться на тех священников, которые родились и выросли на территории епархии: им хорошо знакомы и люди, и местные условия. Пока же приходится выходить на миссионерский отдел в Москве и просить, чтобы прислали священника. Однако не каждый священник, тем более семейный, согласится сюда приехать, хотя бы из-за особенностей сурового климата Тувы.
– Миссионерская работа для церкви является ключевой, но в центральноазиатском регионе православие не пустило глубоких корней, сказалось позднее проникновение сюда со стороны России. Тем не менее патриарх Кирилл четко обозначил такую задачу в ходе визита к нам, и речь теперь идет о том, что церковь намерена опекать и коренных жителей республики.

– Вопросы ведения миссионерской работы стали у нас актуальными тогда, когда на территории республики была образована епархия. Могу сказать, что даже такому числу священства, которое мы имеем, по силам наладить миссионерскую работу. Ее опыт в Туве уже накопили многочисленные протестанские общины. Они неплохо обосновались здесь в последние двадцать лет, и в их деятельности видны результаты. Фактом своего пребывания они доказали, что на территории Тувы уже сейчас возможна миссионерская работа. Православная церковь пока упускала свои возможности.

Но еще важней для нас задача воцерковления русскоязычных жителей республики, для которых принадлежность к православию является традиционной. Люди порой не знают, как зайти в храм, как правильно вести себя во время богослужения. Обратил внимание, что очень много людей пришли в эти две недели в Воскресенский собор с одной только целью - поклониться чудотворной иконе с мощам Матроны Московской. И понял, что предстоит много работы с теми, кто крещены в православии, но постоянными прихожанами церкви пока не стали.