Аэлита Донгак. Дорога к ясности

Было время, я говорила мало, иногда вообще невпопад, часто не могла облачить в понятную другому словесную форму свои переживания. Сейчас я определённо знаю, что даже не обладая необходимым образованием, не имея врожденной способности к общению, без любви к чтению и сочинительству, можно научиться ясно говорить не только на родном языке, но и на иностранных, а вместе с этим — ясно мыслить и стать ясным человеком. 

— Аэлита, медитации, как я поняла, вы практикуете давно. Отличается ли принципиально это действие в Индии? И как правильно медитировать? 
— Я читала разные эзотерические книги, где много говорится о медитации. Видов медитации, как оказалось, столько же, сколько людей. Но в сути своей все они говорят об одном. 
Для себя я выбрала путь, когда медитировать можно, занимаясь чем угодно и даже во сне. Нет нужды садиться в позу лотоса и медитировать неподвижно. Всегда было большое удовольствие медитировать во время учёбы, когда ты полностью сосредоточен на самом процессе, никаких лишних мыслей. То же самое с путешествиями, когда в дороге ты просто находишься в моменте «здесь и сейчас». 
Однажды, когда после падения с лошади я пошла учить тибетский язык, учитель посоветовал поститься весь священный месяц (в июне) и произносить одну мантру Будды Авалокитешвары, что у нас есть на горе Догээ. Я тогда ещё курила, ела мясо и не интересовалась буддизмом глубоко. Но сделала как велел учитель: весь месяц не ела мясо, не курила, старалась быть в покое и читала мантру, перебирая чётки. 
Месяц закончился, а с ним и все практики. Всё вернулось на круги своя; тибетский я изучала, но образ жизни оставлял желать лучшего. И лишь спустя два года бесконечного движения по одним и тем же рельсам удовольствий и неудовлетворения я вдруг осознала, что истинное счастье — оно не в пикниках, барах, друзьях, любимых или родных, не во мнении людей, ни в чём внешнем, и даже не в движении.

Так много раз читала об этом, столько людей говорят, но если до каждого атома твоего существа это не дошло, то все слова — чужие. И я так явно поняла, что самое радостное время было для меня именно в тот священный месяц, когда, сидя в молитвенной медитации, я ощущала, как душа возвращается домой. 
…Заключительный этап любой медитации — это посвящение заслуг, когда твоя мотивация — не ты сам и твой покой, а наоборот: всё то доброе, что ты заслужил своими молитвами или поступками, ты посвящаешь всем существам. 
Как долго человек может упиваться собой? Мы очень быстро устаем от себя, все наши цели, будь то похудеть, выучить языки, — если они направлены лишь на благо себе, очень скоро теряют смысл; ты терпишь поражение, не можешь продолжать этим заниматься. И совсем другое дело, оказалось, когда ты понимаешь, что всё, что ты делаешь, — для блага других. Не буду говорить за всех, хотя я подозреваю, что это может касаться каждого. В моём случае мой «великий нехочуха», которому было трудно даже систематически заниматься спортом, делает это с большим удовольствием уже полгода. А молитвы требуют колоссальных внутренних усилий. Раньше я бы бросила это через месяц бесплодных попыток спасти мир. Но здесь нас учат именно терпению, дисциплине и усердию продолжать практики, не ожидая результатов. Может, не наступит полный мир никогда, но ты обретаешь его внутри, а это дорогого стоит. В конце концов, мысли имеют свойство сбываться, а ясные мысли — тем более. 
— Вы обмолвились, что намереваетесь стать монахиней. Это мечта? 
— Монахиней я очень хочу стать. Обсуждала это с друзьями, многие меня отговаривают, некоторые не понимают, что это за путь; кто-то поддерживает. Я вообще многими планами делюсь, какие-то из них сбываются, какие-то — нет. Каждый раз, когда ты делишься сокровенным, это как самое дорогое выставить на суд людской. Но так я часто себя проверяю, способна ли мысль, идея выстоять сквозь бури. 
До поездки сюда у меня случилось тотальное разочарование. Такое состояние, когда все желания тебя покинули, когда всё, что ты попробовал, и даже то, чего не пробовал, — всё не то. Тотальное чувство свободы, когда нет больше целей, которые привлекают. На духовном пути есть два варианта развития событий в таком случае: монашество или отшельничество. 
Став монахиней, мне бы хотелось посвятить всё своё время учёбе и практике Дхармы. Если сейчас я занимаюсь практикой час в день, то, будучи свободной от забот о безопасности и пропитании, я максимально посвятила бы себя совершенствованию внутреннего мира. Кто-то называет это бегством. Но и монашество, и отшельничество, наоборот, не дают тебе никакого шанса сбежать от себя и реальности. 
У меня есть сильное намерение и решимость, не хватает смелости и пока нет самого решения, поэтому я сейчас — в процессе размышления. Для меня было важно поделиться этой мыслью также потому, что, возможно, есть люди, которым не по душе то, что этот мир полностью направлен на внешние достижения, когда ценится всё материальное. И мне хотелось показать, что есть и другой путь. 
Тем, у кого есть дети, семья или другие обязательства, эта мысль и в голову не придёт. Как сказала моя подруга, христианка, служение Богу может быть и через семью. Здесь объяснение немного другое, но суть примерно та же. 
— Если решитесь — останетесь в Индии? Как это всё происходит: обряды, обеты, испытания? 
— Да, хотелось бы остаться в Индии, попасть в один из женских монастырей и поучиться там всему, что предлагает программа, включая дебаты. Хотелось бы много времени посвятить молитвам и медитации. 
Женских монастырей здесь несколько, в том числе на юге Индии, есть также в Непале и в других странах, где буддизм является основной религией. Так, мне довелось пообщаться с монахиней из Вьетнама, где распространена традиция Тхеравады. Я пока мало знаю подробностей, знаю лишь, что это одно из строгих направлений буддизма, где у монахинь триста с лишним обетов, как, например, нельзя петь, танцевать, купаться… 
Ложатся спать они в 22:30, подъем — в 3:30 утра. Помимо практик и обучения, они, конечно, работают там. Монастырь всё-таки — это не санаторий, а маленький город, в котором нужно трудиться. И если кто-то думает, что в монахи люди идут лишь бы не работать, то это совсем не так. За то, что монастырь предоставляет тебе безопасное место для учебы и молитвы, крышу над головой и пропитание, ты тоже прилагаешь усилия для сохранения чистоты и порядка в монастыре. Каждому дается какая-то обязанность, которая ему по силам. Как минимум два часа в день уходят на физический труд. Пока я не представляю, смогла ли бы я ложиться и просыпаться так рано, но мне кажется, что к этому можно привыкнуть. 
Гораздо труднее представить, как же можно жить без музыки и танцев, которые я очень люблю. Но если это правило достаточно строго в традиции Тхеравады, то здесь, в Индии, некоторые монахи совершенно спокойно пользуются телефонами, слушают музыку. 
Тот, кто желает отречься от всего круговорота страданий, вполне отдает себе отчет, что со многими любимыми вещами придется расстаться. 
В Дхарамсале обряд посвящения происходит в главном храме с участием Далай-ламы один или два раза в год. Заявку нужно подавать заранее и ждать приглашения. До этого момента нужно иметь договоренность с каким-либо монастырем, где ты смог бы проходить обучение. 
Нужно внести также ясность, что буддийские монахи — это не заключенные только в монастырях люди. Они могут совершенно спокойно оставаться в миру, снимать комнаты, ходить в магазины... Те обеты, которые они дают, они соблюдают сами, никто не следит за ними и не проверяет. Это дело совести каждого. 
Касательно отшельничества я тоже размышляла. Тут, с одной стороны, всё проще. Нужно лишь уединение и колоссальная самодисциплина, чтобы самому принять обеты, отречься от всего, что не способствует развитию, составить себе индивидуальную программу обучения, благо — литературы очень много. Отшельником можно быть и в Индии, и в Туве, в пещере или обычной квартире в городе. Можно быть странствующим отшельником, а можно сидеть в одном месте. В некотором смысле я уже отшельник, когда подолгу остаюсь одна и довольствуюсь малым. Но у меня еще много привязанностей, с которыми я не могу расстаться самостоятельно из-за отсутствия дисциплины. 
Но в любом случае мне бы хотелось делиться полученными знаниями. Я не бросаю мечту о ферме, где были бы лошади, сад, дети, языки, духовные знания. Может, это всё могло бы быть при маленьком храме или монастыре где-нибудь в Туве. 
Я мечтала создать фонд, где люди могли бы найти любую психологическую помощь. И эту мечту не бросаю. С одной лишь разницей, что если раньше это были идеи фикс, то сейчас я понимаю, что если этого не произойдет, то ничего страшного. 
В самом худшем моем варианте я могу разочароваться и в этом нынешнем пути, вернуться в мир в любую точку земного шара, устроиться на работу и продолжать барахтаться в круговороте страданий. Но даже этот, самый худший, вариант не так страшен: я там уже была и знаю, как работает система. Гораздо страшнее умереть, так ничего и не поняв, не сделав важного, не воспользовавшись возможностями, которые дает именно эта жизнь. 
— А как родители относятся к вашему готовящемуся решению? Есть кто-нибудь среди родственников, ступивший на духовный путь? 
— Родные мои, конечно, переживают, как я буду жить без кола, двора и пенсии. Мама просит не торопиться с окончательным решением. Некоторые родственники в шоке. Но никто не отговаривает. 
Знаете, в какой-то момент поиска вдруг понимаешь, что есть такие дороги, по которым не ходили твои родные и близкие. Совета спросить не у кого. И идёшь, как бы ни было страшно. И оказывается, ты идёшь не один; вдруг появляются те, с кем по пути, знаки, великие учителя как пример и эталон, к которым хочется стремиться. Отсутствие веры, критика, осуждение — серьёзные испытания на этом пути. Но если с этими уроками справляешься, то дальше — легче. 
— Если принято монашество, возможно ли возвращение в мир? 
— Для тех, кто снял обеты, есть специальное слово: размонашивание. Таких людей тоже много, и этот путь вполне приемлемый. Но великие учителя в книгах настоятельно рекомендуют заранее об этом подумать. И это одна из причин, почему мое решение пока окончательно не созрело. 
Да, возврат в мирскую жизнь возможен. Это распространено, ничего предосудительного не вижу в этом. Но самой мне хотелось бы иметь стойкость на этом пути.