Представляем вашему вниманию интервью с Андреем Джимовичем Хадаханэ, первым председателем Тоджинского районного суда, опытным, необычайно работоспособным, оптимистичным и талантливым судьёй, высокие результаты которого в деле организационного обеспечения деятельности судов и личный вклад в укрепление органов правосудия отмечен почётной грамотой Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации 16 апреля 2013 года.
Прослужив судебной системе более 10 лет, являясь профессионалом своего дела и разносторонним, творческим человеком, А. Д. Хадаханэ стал примером для подражания. Давайте узнаем, как достигается успех, у него самого.
- Андрей Джимович, мы знаем, что Вы родились в талантливой семье, расскажите, пожалуйста, про своё детство, родителей. Имели ли они влияние на Ваш выбор будущего?
- Мои родители: Хадаханэ Джим Карпович и Изынеева (в девичестве) Мария Андреевна из бурятских родов предбайкалья Иркутской губернии. Родители, как сейчас говорят, «остепенённые» учёные, папа востоковед, историк окончил Восточный факультет ленинградского госуниверситета, а мама филолог, писатель, оба преподавали в Кызылском пединституте. Я родился в г. Кызыле, где и окончил школу № 1. Школьником трижды работал в археологических экспедициях под руководством известного питерского учёного-археолог а, однокашника отца - Александра Даниловича Грача, который своими вечерними лекциями в палатках, у вскрытых нами курганов, увлёк не только меня, но и, небезызвестного ныне руководителя Русского географического общества… По приглашению Грача мы с другом ездили в Ленинград, где он водил нас в «тувинский отдел» Эрмитажа и закрытые отделы с «золотом скифов» (часть этой коллекции ныне в Тувинском национальном музее), предлагал пойти его путём и поступать в Ленинградский госуниверситет, обещая подключить свои связи. Водил по своим друзьям и родственникам, включая дом актрисы Нины Ургант, бабушки, теперь более известного, Ивана Урганта… Общались с сыном Грача – Севкой, весёлым раздолбаем, гитаристом, продюсером питерской панк-группы «Зоопарк». Жили в доме талантливейшего художника и путешественника Ростислава Данова, дьяконским голосом певшего «Боже, царя храни!» и дореволюционный городской фольклор, увлекавшегося йогой, а также змеями и пресмыкающимися, работавшего в Ленинграде (!!!) погонщиком верблюдов. Про последнего вообще нужно книги писать… Вспомнилось… Данов в Туве весь экспедиционный сезон с мая проходил босиком, решив для себя так и ходить впредь, к осени улетел в родной Питер, где к зиме, от местной жижи, у него отвалились ногти… Понял, что лучше в калошах...
А ещё был у нас в детстве Азас… В 1968 году родители, взяв нас, троих детей, приехали в Тоджу в гости к Александру Уртунаю и его жене бурятке Ульяне… Эти небо и вода заворожили, так что после этого мы не пропустили ни одного Тоджинского лета вплоть до 1980 года. Наш сосед Яков Кром в 80-х годах возглавил турбазу Азас и поставил дело так, что на турбазе отдыхал весь Советский Союз. В Тоджу летал реактивный ЯК-40, и кроме прочих самолётов приходило три теплохода «Заря» в день. Туристы ходили в категорийные маршруты с присвоением разрядов, начиная от «Турист СССР». По озеру плавали катамараны, парусники и байдарки, отдыхало много учёных, артистов из Ленинграда, Москвы, Прибалтики, Новосибирска… И путёвок было не достать… Поговаривали, что на Азас приезжали прощаться с родиной выезжающие в Израиль. Кстати, Тоджинский район в 4 раза или в 6, но точно в разы больше Израиля! Публика была настолько другой, что было ощущение, будто это мы приехали за границу. Какие-то иные лица, одежда, разговоры, девушки... А какие они пели песни! Визбора, Галича, Окуджавы… А потом Яков погиб под лавиной в группе других альпинистов… А следом медленно зачахла турбаза…
Выросли мы среди книг. У нас была одна из самых больших домашних библиотек, все стены были в книжных полках в два ряда, включая темнушку. Прочитанные в детстве Ж. Верн, Мелвилл, Уэлс, Брэдбери, Азимов, Джованьоли, Генри, Даррел и пр. не предполагали выбора юриспруденции. Один мой дед этнограф, учившийся в начале 20 века в Санкт-Петербурге , бабушка выпускница института благородных девиц, переводчик и географ, народный учитель. Ближе всех к выбранной профессии, возможно, был прадед, учившийся философии права в Цюрихе и Берлине, работавший по проблемам инородческих управ и землеустройства в Минусинском уезде, Калмыкии и Бурятии, бывший членом всероссийского Учредительного собрания, а позднее последним комиссаром Временного правительства по Сибири и Забайкалью от партии эсеров (в 1919 году был расстрелян и сожжен в паровозной топке по приказу атамана Семёнова, несмотря на заступничество барона Унгерна). Со стороны матери в роду специализировали сь по шаманским делам, одним словом, творческие люди… А родные братья мамы оба кандидаты химических наук… Изобретатели.
В Питер поступать не стал, не хватало духу и баллов, да, наверное, и средств. Мама осталась одна с тремя детьми. И поехал я учиться в Бурятию на историка с дополнительной специальностью археолога, а на 2 курсе объявили, что археологи стране больше не нужны, и изменили дополнительную специальность на преподавателя советского государственного права. По окончании получил распределение в Окинский район Бурятии, как пошутили на комиссии, «поближе к родной Туве».
Потом был переезд в Туву, работа историком в 4 школе города Кызыла у прекрасного директора Деменской Лилии Николаевны, затем, после участия в конкурсе, занял должность старшего преподавателя философии на кафедре общественных наук Тувинского филиала Красноярского Агроуниверситета с преподаванием государственного права, учёба в институте философии Новосибирского госуниверситета, работы Льва Гумилёва, научный интерес к этническим конфликтам… 1990 год… двое детей… зарплаты не хватает…
Пришел в отдел кадров прокуратуры. Отвели к начальнику отдела общего надзора Трофимову, поговорили под имевшийся у каждого «Беломорканал», он выяснил, что я преподаватель государственного права, а не археолог (как мне хотелось), и на следующий день я стал прокурором отдела под обязательство поступления на юридический факультет. А в отделе нас три молодых специалиста: Рома Инмии, Рита Данзырын да я… И поручили мне природоохранный надзор и простой железнодорожных вагонов… в Абакане! Быстро я познакомился с руководителями предприятий республики, которые вовремя не забирали адресованные им грузы, что и вело к простою вагонов.
В прокуратуре было хорошее правило: всем сотрудникам независимо от специализации, включая кадровиков, систематизаторов и прочих, ежегодно лично расследовать одно-два уголовных дела, так сказать, чтобы навыков не теряли. Так я под присмотром Бориса Ивановича Лищинского и Куулара Шагдыра Седий-ооловича (в народе - Ивановича) втянулся, вошел во вкус расследования уголовных дел. Сергей Абрамов, тогда начальник следственного отдела (ныне - судья Верховного Суда России), убедил бросить свои вагоны и заняться настоящим делом. Так я на пару с Артуром Монгалом стал «важняком», а позднее прокурором-крими налистом. Кстати, следователей в аппарате Респрокуратуры было только двое. В отпуск с того времени я долго не ходил. Через некоторое время Артура отправили в Тоджу расследовать дело по бандитизму, а мне довелось расследовать дело по обвинению убийцы-маньяка, закончившегося вынесением приговора с исключительной мерой наказания. Вообще жуткое ощущение было сидеть с глазу на глаз, месяцами встречаться, здороваться и разговаривать с человеком, которого ты фактически оформлял на расстрел. При этом, о неизбежности такого финала знали все, включая самого Аркадия, загубившего, к слову, семь душ… Публичные обещания руководства республики присвоить героя Тувы за расследование этого дела радости не прибавляли… Впрочем, героя так и не дали, но как-то легче стало, от известия, что и смертный приговор не успели привести в исполнение…
В следственном отделе прокуратуры на тот период работал сплошной интернационал: армянин, азербайджанец, русский, украинец, еврей, калмык, бурят и тувинец. В начале 90-х годов в период межнациональных волнений резонансные уголовные дела, где сторонами были представители разных народов, поручались мне. Тогда мне дали одно дело с участием цыган и армянина. Руководство пояснило: начальник следственного отдела армянин, поэтому пусть дело расследует бурят. Тут уж было не до истоков пассионарности, метафизики и гносеологии…
- А когда Вы поняли, что хотите посвятить свою жизнь правосудию? Как начиналась Ваша биография в судебной системе
В 2002 году меня пригласили в Верховный Суд Республики Тыва вначале на должность помощника судьи. В 1994 году на период становления федеральных органов налоговой полиции я был прикомандирован на должность заместителя начальника Управления федеральной службы, там я и получил долгожданный отпуск. А через три с лишним года, отдохнув, я вновь вернулся в прокуратуру на свою должность прокурора-кримин алиста, где с головой окунулся в раскрытие и расследование уголовных дел, в массе своей подсудных Верховному Суду. Полагаю, что работа прокурора-кримин алиста в те годы была самая захватывающая: во главе оперативно-следс твенной группы организовывать раскрытие преступления «по горячим следам», применять передовые методы и самые современные технические средства, анализировать криминогенную обстановку в республике и учить следователей. В следственном отделе прокуратуры республики тогда работали многие будущие судьи: Орешков, Кызыл-оол, Успун, Монгуш Михаил и Монгуш Шолбан, Шимит Лариса, но это другая история.
В 2005 году получил назначение на должность председателя Тоджинского районного суда… На этот раз «поближе к родной Бурятии»…
Октябрь 2005 года.
Добрался на вертолёте. 45 минут лёта. Сидел на своём спальнике. Кто-то стоял, понятия посадочных мест нет, как в маршрутке.
Тоора-Хем за 25 лет не изменился. Суд на 1 этаже, знакомой с детства, двухэтажной деревянной гостиницы, в которой 8 ноября, собрав коллектив, и принял присягу судьи. Позднее, проводя судебные процессы в этом здании, чувствовал себя как лектор общества «Знание» в сельском клубе… Все было ново и интересно.
Тувинцы-тоджинцы , по закону, выделены в отдельную группу малочисленных народов, подлежащих охране. Большая часть населения живёт тайгой, оленеводы, охотники и рыбаки.
Все знают друг друга, и законы тайги, охотничьи навыки народа, наличие оружия и закрытость Тоджи, полагаю, сдерживает совершение преступлений… Скотокрадства и краж транспорта почти нет… Говорят, таких находят и наказывают без суда…
И народ тут совсем другой, дружелюбный, разговорчивый, открытый и бесхитростный, но фантазёры и сказочники… Географический детерминизм, в общем. Один друг подводник, рассказывал, что в автономном плавании такие черты жизненно необходимы для коллектива, спасая от недостатка информации и замкнутого пространства.
Один раз зимой съездил на коллективную охоту, несколькими выстрелами добыл с приличного расстояния сибирскую косулю. Слух разлетелся быстро… Количество выстрелов уменьшилось до одного, расстояние выстрела перевалило за километр, а я устал отбиваться от приглашений на охоту в качестве главного стрелка и, в конце концов, продал свой карабин, заявив, что я только рыбак.
Часто приходится судить соседей и знакомых… Некоторых по нескольку раз. Они уже здороваются как со старым знакомым… Обходился без отводов.
С осуждённым мной убийцей, сразу после вынесения приговора, летели одним вертолётом тесно прижатые друг к другу. Говорили... В другой раз принял решение не в пользу истицы, у которой я постоянно покупал сметану… Больше она мне сметану не продаёт.
Белоснежный снег, чистейший воздух, ели, горы, мужики все охотники и рыбаки, сурового вида машины. Всё время вспоминается Джек Лондон, дух силы, севера, первопроходства, восхитительное звёздное небо, моральный закон. И никчёмный грязный город как источник необходимого провианта…
Удивительно, как я в городе прожил всю жизнь?
Желаем Андрею Джимовичу крепкого, тоджинского здоровья, и ждём продолжения истории…
Беседовала
секретарь суда В. С. Черных
Материал опубликован
в газете Тоджинского районного суда Республики Тыва
«Вестник суда» № 1 (1) 18 октября 2016 года