Практически всех тувинских добровольцев мы знаем по имени. Но перечисляя их, все время пропускаем одного.
Если у человека фамилия Тока, к тому же он сын Салчака Калбакхорековича, он тувинец, не так ли?
Если человек оказался на фронте в 14 лет, он пошел туда не по призыву, не так ли?
Следовательно - Валентин Георгиевич Тока - тувинский доброволец.
Сын русской жены
Валентин Тока - сын своего времени во всех смыслах. Его судьба мало повторяет историю сверстников, но она - слепок истории Тувы.
Обучаясь в КУТВе, Салчак Тока познакомился с Александрой Алехиной. Они поженились и прожили вместе с 1928 по 1941 год. 11 октября 1929 года у них родился сын, которого назвали Валентином.
Они жили долго и счастливо. Говорят, что все, кто действительно любит друг друга, живут долго и счастливо. Даже если совсем недолго. Политика порой вмешивается в любовь. У многих руководителей ТНР, кто в свое время учился в КУТВе, жены были русскими. И в 1941 году им, гражданам СССР, закрыли визы на пребывание в ТНР. Закрыл Советский Союз. Зачем? Кто поймет логику того руководства?
И русские (да не обязательно русские - украинки, еврейки, как бы сейчас сказали - русскоязычные) жены были вынуждены вернуться в Россию. Последней уезжала Александра Алёхина.
Так закончились долгая и счастливая семейная жизнь Алёхиной. Закончилось привольное детство Валентина. В 1941-1944 годах он с матерью жил в Коми АССР. Потом Александра Алехина переехала в Свердловск, а в 1982 году Валентин Георгиевич привёз Александру Георгиевну в Кызыл. Четыре года спустя она скончалась.
Моряки не врут никогда
Да, будучи тувинским добровольцем, он не мчался на быстроногом коне с шашкой наголо. А чем плох «морской конь»? Свою военную и послевоенную жизнь военмор перелил в удивительные рассказы. Многие из них следовало бы назвать эссе, но он их называет побасенки с бака. Бак - носовая надстройка судна, там размещаются служебные помещения, и там же - место перекуров.
А в его биографии есть моменты удивительные и уникальные. Его наставник, преподаватель училища, капитан второго ранга Нацкий служил в царском еще флоте на «Корейце»: «Мы пред врагом не спустили славный Андреевский флаг, сами взорвали «Корейца», нами потоплен «Варяг». Канонерскую лодку «Кореец» взорвала его команда, чтобы не отдавать е в руки врагам.
И этот кавторанг Нацкий видел на параде сточетырнадцатилетнего ветерана великой битвы при Бородино - барабанщика батареи Раевского.
О чувстве юмора военмора и говорить не надо. Шутки его добрые, но почти всегда с «подковыркой». Прислал свое фото, говорит: «Я там хорошенький, прямо как Чапаев». Шутка, понятно. Решила пошутить в ответ: «Не похож на Чапаева - нет ни усов, ни шашки, ни коня. Больше похож на Штирлица». Когда это дошло до Валентина Георгиевича, он сказал: «Наверное, Ира одна живет - что-то ей красавцы мужчины везде видятся». А вот на это, поумнев, уже решила не отвечать. Кто знает, на какой «комплимент» еще нарвешься…
Никто пути пройденного у нас не отберет
Из рассказа Валентина Токи «Никто пути пройденного у нас не отберет»
«Вспомнил 1944 год. До Победы - 5 месяцев с небольшим. По Москве с уже не жесткой светомаскировкой шли мы строем, около 300 матросов. Вместе с нами шел пушистый снег. Прохожие вглядывались в лица матрасов, а шли ребятишки по 17 лет (1927 год рождения), были и младше. От Московского флотского экипажа в Лихоборах до Киевского вокзала шли строем и пели. Это, думаю, был один из первых строев, который пел. Другие молча, под оркестры или без оркестров, уходили на войну, на фронт. Был конец ноября 1944-го, до Победы никто не знал, сколько, но чувство, что она будет, уже прочно жило в нас.
Путь по Москве далек. Несколько раз спели «Варяга». «Все синеет на просторе…», «В Кейптаунском порту»…
Когда закончилась воина, то весь май (так мне помнится) стояла отличная солнечная погода. Вроде и дождей-то не было. В конце мая мы прибыли на Западный вокзал Варшавы. Город был разбит вдребезги, то есть от Западного вокзала до Вислы и предместья Праги на правом берегу - 15 километров! - не было не только ни одного целого дома, но и не было стен, вокруг высились горы кирпича, железобетона. Но город был живой: расчищены мостовые, много гражданского населения. Мы шли снова строем и снова пели. Снова «Варяг», снова «Раскинулось море широко»… Когда мы кончали очередную песню, прохожие аплодировали, совали сигареты, какие-то, тогда мы их впервые увидели, пампушки вроде зефира, но не сладкие. Как мы пели! Еще бы: война кончилась, вся жизнь впереди, мы молоды - мне 15!
Прошло 49 лет (рассказ написан в 1994 году). Многих моих однокашников нет. Много фамилий забыто. А вот песни все помню. Шестерым внукам их пел. Меня ругали - ни к чему, мол, маленьким военно-морской репертуар. А я, когда их спать укладывал или гулял с ними, все равно пел: «На флот меня, молодчика, забрали, на Балтику служить меня послали»…
Такие дела, дорогие ветераны. Верьте, что через 50 лет внуки ваших внуков будут петь не то, что мы слышим и видим по ТВ - вопли и стоны, - а «Лучинушку», «Варяга» и «Бродягу», который бежал с Сахалина.
Короче говоря: никто пути пройденного у нас не отберет!»