Уроженцу Кызыла присвоено звание "Почетный гражданин Владивостока"

Кандидатура Вадима Абоносимова на получение звания была выдвинута советом ветеранов Дальневосточного морского пароходства. Во время своей речи представители совета отметили, что Вадим Абоносимов, благодаря своему неоценимому вкладу, является одним из самых узнаваемых граждан Владивостока не только в городе, но и во всем мире.

После представления всех кандидатур, семь членов комиссии из семи проголосовали за Вадима Абоносимова.

ВАДИМ ИВАНОВИЧ АБОНОСИМОВ

Вадим  Иванович  Абоносимов  — Герой Социалистического труда, Почетный житель г. Владивостока, капитан дальнего плавания, начальник штаба морских операций Восточного сектора Арктики, капитан ледоколов "Адмирал Макаров" и "Ленинград". Руководил буксировками плавучих доков на Дальний Восток из Югославии (30000 тонн) и Японии (100000 тонн, в бухту Чажма). В навигацию 1982-1983 годов успешно выполнил экспериментальный рейс в порт Эгвекинот (вместе с дизель-электроходом "Василий Федосеев", положивший начало освоению зимнего плавания к берегам Чукотки)… Профессор кафедры управления судном в МГУ имени Невельского, автор нескольких книг, посвященных арктическим рейсам, работе на ледоколах… Ведь правда, на 10 жизней хватит? А он и сегодня не собирается, что называется, тихо стариться — вот только что был участником жюри фестиваля "Человек и море". Логично — кто сможет лучше оценить документальные фильмы о море, чем человек, отдавший морю жизнь?

 Вадим   Абоносимов  родился в 1928 году в самом сердце — географическом центре Азии — в городе  Кызыле  ( Тува ). Там, где, сливаясь, Верхний и Нижний Енисей, образуют великую сибирскую реку Енисей… Он вспоминает, как мальчишкой, вместе с компанией сверстников, пропадал в парке как раз на слиянии рек, плавал и купался в бухточках и излучинах… И мечтал. Мечтал, как однажды станет моряком. Причем не просто моряком, а полярником.

— Почему полярником, — изумляется  Вадим   Абоносимов , — а "Челюскин"? Да, в те годы… советские газеты у нас во многих семьях выписывали — и мой отец в том числе. Я от репортажей про "Челюскин" глаз оторвать не мог, по сто раз пересматривал… Отец, кстати, и подумать не мог, что эти журналы окажут такое влияние на мою жизнь. Он не одобрил мой выбор, был резко против. Сухопутный человек, только однажды побывавший на море и попавший в шторм (сами понимаете, как он себя чувствовал), он сказал мне: "Сынок, не дай тебе бог связаться с морем!". Но я твердо стоял на своем…

Как родителей  Вадима  Ивановича занесло в  Туву , он не знает. В те годы родители старались о многом помалкивать.

— Могу только догадываться,  — говорит  Вадим  Иванович. — Отец служил в царской армии, в  Туве  осел в 1919 году… А в 1939-м мы переехали в Красноярск. Почему, зачем — нам с братом и сестрой не объясняли. Но как раз тогда по  Туве  (хоть и не была она официально советской, но вся политика диктовалась из Москвы) прокатились волны арестов "бывших"… Но это все — мои догадки. Кстати, в начале 70-х я взял отца, и мы поехали в  Кызыл . Когда пришел в тот самый парк на слиянии Енисеев и опустил руки в воду, пережил такую гамму чувств… Да и по лицу отца было видно, что на него нахлынули воспоминания…

В Красноярске семье  Абоносимовых  жилось  непросто. Старший брат был призван в армию и прошел все войны: от Халхин-Гола до Великой Отечественной. В 1941-м призвали и отца. Кормить семью:  Вадима , его сестру, бабушку должна была мать. Она работала бухгалтером и получала более чем скромную зарплату.

— Мама получала 750 рублей, — вспоминает  Вадим  Иванович, — а буханка хлеба стоила 350. Вот такая арифметика. Карточки, номерки очередей на руках… Конечно, я — единственный мужчина в доме — думал только о том, как помочь маме. Мы с друзьями ловили бревна в Енисее, которые при сплаве отбивались от плотов, распиливали и продавали, деньги маме отдавал. Траву косили на острове Татышева, тоже продавали… После семилетки на работу пошел, чтобы помогать семье. Речником плавал. Конечно, там совсем не так, как на море, но денежку получал. В 1943 году вступил в комсомол. А десятилетку окончил уже после войны, в 1946-м… И сказал маме и отцу, который только демобилизовался: еду в Ленинград. Поступать на капитана.

Добиться осуществления мечты  Вадиму   Абоносимову  было не так просто. Попасть в Ленинград — практически невозможно, просто потому, что в семье не было денег на билеты. И тогда…

— Я пошел в военкомат, — рассказывает  Вадим  Иванович, — и сказал, что хочу учиться в Ленинградском высшем военно-морском училище имени Фрунзе. И мне и еще нескольким красноярским парням, которые выразили желание учиться, дали проездные документы, и до Ленинграда мы доехали за казенный счет. Конечно, именно в этом училище я учиться не хотел, меня звала Арктика… Я мечтал о высшем арктическом морском училище (затем оно стало Ленинградским высшим инженерно-морским училищем имени адмирала Макарова)… Там как раз был объявлен набор на курсы судовождения, гидрологии… Сюда душа рвалась, а государство определяло совсем в другую область. Что делать? Откажешься поступать — в армию прямая дорога. И тут мне, можно сказать, повезло. Оставалось пройти на медкомиссии только окулиста. По всем параметрам — годен. Я сижу у окулиста, врач — солидный такой подполковник — таблицу мне показывает, а я несу, что попало… Послушал он меня и говорит: молодой человек, зачем вы обманываете меня? И я ему как на духу все выложил. Он вздохнул и написал мне в карточке: по зрению — 0,2, негоден. И я в тот же день, забрав документы из одного училища, помчался в арктическое. И поступил.

Во Владивосток  Вадим  Иванович поехал все по тому же — по зову моря и Арктики. Между прочим, на распределении ему предлагали (как выпускавшемуся в первой десятке) престижный вариант: работу в Ленинграде, на яхте.

— Но я, — говорит  Вадим   Абоносимов , — всегда помнил слова нашего декана, знаменитого капитана дальнего плавания Николая Николаева, он был одним из первых капитанов, которые за одну навигацию прошли Севморпуть… Так вот он говорил: "Чтобы стать настоящим моряком, нужно ехать на Дальний Восток! Только там вы узнаете, что такое океан, что такое лед, что такое туманы".

Во Владивостоке я попал в Восточное арктическое морское пароходство. Позвал нас на собеседование Готский Михаил, знаменитый капитан ледокола, исследователь Арктики, он на тот момент был начальником моринспекции (несколько лет назад я ездил в Южную Корею принимать огромный дизель-электрический танкер на 76 тысяч тонн  — "Капитан Готский", а до того был еще дизель-электроход "Михаил Готский". Вот так человек три жизни прожил). Поговорил с нами — а нас на Дальний Восток приехало 10 человек. Я сначала хотел попасть на транспортное судно, мир посмотреть, пообтесаться, а уж потом — на ледокол. И вышло наоборот — меня направили на ледокол "Молотов", впоследствии "Адмирал Макаров". Три тысячи тонн угля, 64 кочегара, 162 человека экипаж. И я — четвертый помощник. Не скажу, что меня сразу полюбили в экипаже. В училище у нас была жесткая дисциплина, а тут — как в порт приходим, так те же кочегары напиваются до неприличия. Но школу в то первое плавание я прошел, да  еще какую!

Как мне показалась Арктика в первый раз? Я сразу вжился в это, сразу понял, что это трудно, ответственно, но мне — понравилось! Я полюбил работу на ледоколе.

Капитаном  Вадим   Абоносимов  стал в 30 лет. И вскоре завоевал не только любовь и уважение своей команды, но и репутацию профессионала высокого класса.

Ответственный, честный, искренне дружелюбный, умеющий принимать решения, отстаивать их и отвечать за свои решения, он был настоящим капитаном.

— Какие больше всего нужны качества капитану ледокола? Любить свою работу и уважать свой экипаж. И тогда будут уважать тебя — и в экипаже, и на пароходствах. Я так был горд, когда "Макарова" послали на два года работать на Балтику, там были сложности с ледоколами. Командовал им мой бывший помощник. И какие были отзывы: наконец-то мы видим настоящего ледового капитана — доброжелательного прежде всего! Доброжелательность, выдержка, хладнокровие — вот черты ледового капитана. Настоящего. Ледоколы мои… Они как дети. Любимые. Все помню. Люди быстро чувствуют отношение капитана. Почему ко мне люди шли? Потому что у нас был свой оркестр — самодеятельность была лучшая в пароходстве, знаете, как людей это объединяло? Так же, как раз в неделю пельмени в меню, так же, как всегда вкусный чай… Это все — забота, внимание к людям. Каждый капитан должен говорить о своей команде как о самой лучшей! Я так и делал — и так оно было!

Да, я нарушал дисциплину, если понимал, что иначе нельзя, что это на пользу дела. Ругался со штабом морских операций, говорил твердое "нет". И был готов за это "нет" отвечать. Потом уже, когда получил звезду Героя Соцтруда, со мной уже всерьез стали считаться…
Почему мы утопили "Витимлес"? Потому что не послушали меня. Я был единственным, кто возражал против этой проводки. Почему? Конец навигации. Два парохода с углем, набитые под завязку, один из них — "Витимлес", новенький, полгода ему всего было… И двоих в такую навигацию было не под силу провести. Я одного решил оставить под защитой острова, а второй вести дальше, чтобы потом за первым вернуться, тем более что и "Москва" должна была прийти из Певека. Поставил "Витимлес" под защиту острова Шалаурова… Вдвоем с "Москвой" мы еле-еле первый пароход протащили. У моего ледокола поломаны две лопасти, у "Москвы" — две. Работать на полную не можем. А из штаба настаивают — брать и вести. Ладно, повели. Хотя и предупреждали, что, если ветер сменится на норд-вест, пароход может погибнуть. Не послушали. Пароход погиб.

Показательно, что выводы комиссии в Москве, разбиравшей гибель "Витимлеса", во многом оказались уникальными. Едва ли не впервые комиссия не назначила виноватого, а написала в заключении: "Данный случай с т/х "Витимлес" классифицируется как кораблекрушение, вызванное действием непреодолимой силы при плавании во льдах. Вины экипажа "Витимлеса", экипажей ледоколов и руководства морскими операциями Восточного района Арктики комиссия не усматривает...".

Две самые тяжелые навигации не любит вспоминать  Вадим   Абоносимов : навигацию, когда погиб "Витимлес", и навигацию 1983 года. Тогда ледоколы с Восточного и Западного секторов Арктики собрали вместе, чтобы обеспечить проводку всех судов…
Есть, что вспомнить капитану. Как тащил док из Японии, как провожали их из Страны восходящего солнца едва ли не как национальных героев — ведь впервые такой огромный и уникальный объект транспортировали по морю. Как по одиннадцать месяцев проводил в море… Как ждала дома верная подруга… Какими сладкими и памятными были дни дома, с женой, дочкой, сыном…

— В 1976 году как мне хотелось пойти к Северному полюсу. Это ведь золотая мечта моя! И возможности были. Мы с гидрологом собирали материал, готовились, письма писали… Нет, добро дали ледоколу советской постройки — "Арктике", а мой-то — финской… Вот так Северный полюс от меня ушел.

Арктика… Льды мне не снятся, хоть я всегда считал их достойным противником, — говорит  Вадим  Иванович. — А вот ледоколы снятся. Часто. Тот, кто не был в Арктике, не поймет. Как не поймет и того, почему я так горячился, когда стали продавать ледоколы, уничтожать ледокольный флот. Я не очень верю во все эти теории глобального потепления. На мой взгляд, в природе все циклично. И я говорил в свое время руководству: в обязательном порядке нужно не продавать ни в коем случае, а строить ледоколы, танкера, дизель-электроходы ледового класса, потому что это богатство наше, Арктика наша! Нет, убрали полярные станции. Убрали радиостанции. Убрали полярную авиацию. Разгромили Северный морской путь. Тот, за который капитаны российские жизни отдавали… Не надо думать, что заграничные компании, занимающиеся контейнерными перевозками, с восторгом примут конкурентов и так легко пустят нас на перевозки через Суэц или Панамский канал. А при грамотной работе мы на две-три недели бы быстрее суда приводили через Арктику… Нет. Теперь вот хватились, думают, что делать… А что? Восстанавливать всегда сложнее. Мы уже опоздали, мы упустили момент. И сегодня, чтобы построить новые ледоколы, нужно время. Никто ведь не будет сидеть сложа руки, китайцы, японцы, американцы — все строят себе отличные ледоколы!

Я счастливый человек. У меня была любимая работа, был азарт борьбы со льдами, было счастье победы: ах, черт возьми, мы это сделали вопреки всему!