 23 января исполнилось бы 54 года Вячеславу Даржа. За свою, увы, короткую жизнь он успел многое. Достаточно сказать, что возглавляя судебный департамент, именно он стал одним из самых молодых генералов в республике.
Но главным в его жизни были не чины и звания, а семья и книги.
Его работы, посвященные этнографии тувинцев, можно без натяжки назвать самым ярким явлением в развитии исторической науки Тувы за последние десятилетия. Но как ученый он дебютировал большой серьезной работой с броским названием «криминократия», в которой исследовал взаимосвязь управленческих решений власти и состояния преступности. Вдова Вячеслава Урана Даржа дала нашей редакции право на ее публикацию. Отрывки из «Криминократии», опубликованной в 1998 году в московском журнале «Гражданин», мы предлагаем вашему вниманию.
Итак, начиная с 1944 года, эволюция преступности в Туве прошла через шесть аномальных периодов, выраженных на графике ее динамики периодами интенсивного роста. Напомню, с какими событиями или явлениями в жизни общества и государства синхронизированы выбросы графика:
1945–1948 гг. – начальная фаза коллективизации и перевода кочевников на оседлый образ жизни;
1955–1956 гг. – конец режима Сталина, чистка во властных структурах и органах внутренних дел. Дискредитация власти;
1960 г. – реформы Н.С. Хрущева;
1964 г. – приход к власти Л.И. Брежнева. Сворачивание реформ Н.С. Хрущева;
1974–1975 гг. – смена руководителя Тувы, активное привлечение к строительству народно-хозяйственных объектов условно досрочно освобожденных преступников из мест лишения свободы или осужденных условно с направлением на народно-хозяйственные стройки и действующие объекты. Ликвидация колхозов;
1982–1983 гг. – попытки реформ Ю. В. Андропова;
1989–1992 гг. – ослабление и распад СССР, суверенизация субъектов Федерации.
Да, мы не вправе не учитывать такие факторы как благосостояние населения, устойчивость и качество правовой среды общества, эффективность деятельности системы правоохранительных органов и воспитательной работы с молодежью, нравственное здоровье семьи. Они являются фундаментальными определяющими уровня естественной преступности.
Такие мощные системы, как государство и общество, обладают огромной инертностью и, при отлаженности внутреннего устройства – экономики, политики, права, культуры, морали – потенциально высоким уровнем авторегуляции. Об этом свидетельствует постоянство, с которым после каждого роста кривая преступности пикирует вниз.
Таким образом, сам собой напрашивается вопрос: значит, существует еще один (или несколько) невидимый невооруженным глазом либо мало учитываемый, но мощный фактор влияния на состояние преступности в обществе. Что это за фактор?
Попытки подвести под перечисленные экстремумы общий знаменатель углубленным детальным изучением экономических, культурных, социальных особенностей описанных периодов дали массу богатого материала по соответствующим темам, но только увели в сторону.
Лишь отстраненность от деталей дала возможность определить ключевой термин, связывающий в целое исторические отрезки, соответствующие экстремумам графика. Этот термин – УПРАВЛЕНИЕ.
Все экстремумы возникали как результат непродуманного либо ошибочного управленческого деяния (действия или бездействия), посредством которого власть пыталась радикально ускорить, замедлить или изменить эволюцию общества вне зависимости от объективных условий.
Наиболее ярким свидетельством тому является пример с коллективизацией и переводом тувинцев на оседлый образ жизни. По сути, эти процессы представляют собой классические образцы насилия власти над обществом. Закономерна адекватная реакция общества.
Смена лидеров государства и республики представляет собой те же самые управленческие действия, предпринимавшиеся коллегиальными руководящими органами партии.
За каждым кадровым управленческим решением следовали попытки реформ, обновления команды, т.е. управленческих действий, и всплеск преступности.
Последние годы СССР – классический образец негативного управленческого бездействия союзной власти после мощного действия, направленного в начале перестройки на разрушение существовавшей государственно-политической и экономической систем Союза.
И, наконец, суверенная Российская Федерация. Первые годы ее истории даже официально принято называть переходным периодом. Это тот случай, когда переходное состояние властных функций можно охарактеризовать примерно так: утрачены функции власти в прежнем качестве и пока не приобретены в новом.
Период 1990–1992 гг. характеризовался необычайной организационной активностью криминальных элементов. Бывшие «зеки» проводили свои сходняки, даже не пытаясь придумать что-либо мудреное для их конспирации. Как правило, их антуражем были соревнования по национальной борьбе хуреш, конные скачки. Победители состязаний награждались верблюдами, лошадьми, баранами, которых по приказу уголовных авторитетов беспрекословно поставляло в фонд запуганное население. Жаловаться на поборы было некому. Местная милиция в лучшем случае предпочитала не связываться с преступным сообществом. Попытки установить происхождение призовых фондов «черных маевок», как окрестили сборища уголовников в народе, заканчивались без вариантов: владелец коня заявлял, что выступил добровольным спонсором мероприятия.
Кстати, по положению, массовые мероприятия проводились в ту пору только с разрешения местного совета. Ни один из председателей не нашел в себе силы отказать организаторам «черных маевок», прекрасно зная, что представляют собой эти празднества.
В 1992 году преступное сообщество почувствовало себя настолько вольготно, что попыталось легализоваться. В Минюст республики авторитеты уголовного мира Тувы подали заявление о регистрации «Общества бывших заключенных». Мало того, лидеры этой «общественной организации» были удостоены встреч поочередно с председателем Верховного Совета, а затем – и с премьер-министром республики. Мотивацией этих встреч послужила «надежда» привлечь это впоследствии так и не зарегистрированное общество к борьбе с... преступностью. Подобных прецедентов не знал ни один другой регион.
Таким образом, в 1992 году на местах фактически существовала реальная теневая власть. Она в значительной мере подменяла собой и суды, и уголовный розыск, и сельсовет, председатель которого не имел ничего, кроме круглой гербовой печати. Впрочем, не было примеров, чтобы местному «положенцу» председатель исполкома сельсовета отказывал в возможности попользоваться этой печатью. Скажем, чтобы заверить ею ту же справку, дающую право на реализацию мяса ворованного бычка...
Именно поэтому простой и не очень простой люд, если у него возникали проблемы житейского свойства (угнали, к примеру, авто), прежде всего, шел в Кызыле к Герою, в Барун-Хемчике – к Мешпеку, в Балгазыне – к Генералу и т.д.
Закономерно, что 1992 год стал рекордным по уровню преступности – 11189 преступлений. Лишь в следующем году новая команда исполнительной власти (в марте 1992 г. состоялись выборы первого президента РТ) занялась проблемами преступности вплотную.
Об истинной эффективности деятельности органов внутренних дел в 1992–1993 годах говорит тот факт, что очень часто тревожные группы выезжали на места преступлений через несколько часов после поступления сигнала в дежурную часть. Из-за нехватки горюче-смазочных материалов и запчастей большая часть автотранспорта отделов простаивала. Нередко на эти обстоятельства и списывали халатность, неорганизованность, а то и просто нежелание и неумение работать многие руководители ОВД.
Кроме того, 1993 год можно считать одним из пиковых годов беспредела организованной преступности. Для нас это означает, прежде всего, огромную величину латентной преступности. Сотни случаев вымогательств, грабежа «челноков», торговцев в розницу попросту прошли мимо милиции: люди боялись обращаться в органы, зная, что их заявления утонут в следственном болоте.
Но самое главное, в 1993 году ни МВД, ни власть не приняли сколько-нибудь ощутимых мер обуздания преступности.
Эти меры были приняты МВД уже при новом министре C. С.-Б. Монгуше, назначенном на эту должность в 1994 году.
За счет образования новых структур (ОМОНа, СОБРа, группы по борьбе со скотокрадством), докомплектации прежних (ППС, ГАИ) резко увеличилась численность сотрудников органов внутренних дел, особенно в городе Кызыле. По этому показателю, в расчете на тысячу населения, Тува вышла на одно из первых мест в России.
Новый министр сделал многое для того, чтобы использовать эти ресурсы рационально. Прежде всего, были определены направления первоочередной концентрации внимания, на которых уже при имеющихся силах можно было добиться реального результата.
Логично, что основные силы были нацелены на столицу республики. Кызыл как крупнейший населенный пункт давал наибольший прирост преступлений. Безработица в сельской местности, ограничение возможностей молодежи для продолжения учебы вызвали волну миграции из районов в столицу. Развал воспитательной работы, абсолютная бесконтрольность в вузах, техникумах и ПТУ превратили учебные заведения в источники повышенной криминальной опасности. Именно этот контингент давал основную долю грабежей, краж, мелкого хулиганства и тяжких телесных повреждений.
Поэтому, выбрав Кызыл как точку приложения основных сил, МВД сделало акцент на активизацию работы наружных служб. ППС перевели на режим усиленного патрулирования наиболее криминогенных зон города. Ввиду слабой подготовленности новобранцев роты ППС численно увеличили состав патрулей. На основе анализа особенностей микрорайонов была составлена новая схема патрулирования города пешими нарядами и передвижными милицейскими постами, не оставлявшая «мертвых зон» в особо опасных местах. Резко ужесточился контроль над режимом и качеством патрулирования.
Вполне вероятно, что усиленной борьбой с уличной преступностью новый министр преследовал несколько целей. Во-первых, повышение безопасности на улицах, в общественных местах горожане ощутили реально и очень скоро, что вызвало положительный резонанс. Во-вторых, уличная преступность в Кызыле давала солидную часть общего показателя уровня преступности. Сократив его, как уже говорилось, доступными средствами, только за счет их более рационального использования, можно было существенно улучшить статистику, не манипулируя ею.
В то же время, активизация работы наружных служб позволила подтянуть ряд других показателей. Сократилось среднее время прибытия нарядов и групп быстрого реагирования на место преступления.
В короткие сроки за счет наведения элементарного порядка, удалось повысить оперативность действий всей системы городских органов внутренних дел, и, самое главное, у населения появилась вера в дееспособную власть.
Столь подробное описание первых шагов нового министра дается с одной целью – как попытка объяснить парадоксальную, по сути, тенденцию к снижению уровня общей преступности, наметившуюся в 1994 году. Нелогичность ее заключается в том, что, судя по показателям социально-экономического развития республики в последние годы, мы вправе были ожидать дальнейшего роста преступности, начавшейся в 1988 году. А также показать степень значимости такой организации, как МВД, и серьезнейшего вопроса подбора и расстановки кадров.
Именно на 1992–1993 годы приходится остановка двух градообразующих комбинатов республики – «Туваасбеста» и «Тувакобальта». Прекращение выделения централизованных капвложений из федерального бюджета фактически разрушило строительный комплекс Тувы. Тысячи строителей и их семьи остались без средств к существованию. Как следствие, остались без объема перевозок транспортные предприятия, также вынужденные идти на сокращение штатов. Отряд безработных ежегодно пополнялся выпускниками средних школ. По неофициальным данным, совокупная доля зарегистрированной и скрытой безработицы в 1994–1995 гг. перевалила за 20 процентов от числа трудоспособного населения.
В этих социально-экономических условиях не могло быть и речи о позитивных переменах на фронте борьбы с преступностью. И, тем не менее, они – состоявшийся факт. Именно как исключение из правила этот период представляет несомненный интерес.
|
Общество 
